Я затаила дыхание.

К моему облегчению, Радха направилась к домику охраны, чтобы отметиться и выйти на обед. Пока привратник искал ее имя в списках, сестра нервно озиралась, покусывала губу.

Я окликнула ее. Она вздрогнула, обернулась – и явно не обрадовалась. Но я уже привыкла и не обижалась. У меня с собой не было ни судков, ни баулов с припасами – только дамская сумочка.

Радха снова окинула взглядом улицу и понурила плечи.

– Ты такая красивая в этой форме, – весело сказала я.

Радха смущенно оглядела себя, точно я сказала: смотри-ка, у тебя пятно.

Я продела ее худую ручку в свою и повела к лавкам с чаатом на другом конце улицы.

– Вот решила отвести тебя пообедать. – Я остановилась и поправила ее длинный чунни, чтобы тот ровно лежал на плечах. – Как тебе школа? Нравится?

– Да.

– Идем. – Я снова взяла ее за руку и продолжила путь. – Да, это тебе не деревенская школа, где работал Питаджи – хижина хижиной. Это твоя первая городская школа. Наверняка тебе многое непривычно. Ты уже нашла подружек?

Радха покачала головой, пожала плечами. Да. Нет. Наверное.

Нас обогнали две девочки, одетые точь-в-точь как Радха, обернулись, улыбнулись моей сестре, но она задумалась о чем-то и не ответила на приветствие.

Я сжала ее руку.

– Там наверняка замечательно. Столько новых впечатлений. – Я всматривалась в еду, которую продавали в лавках: самоса, чоле, пакора, дал баати – у меня глаз наметан.

– Хочешь сев пури? Самим их готовить долго, а тут закажем прямо из печи.

Я взглянула на Радху. Она подняла брови.

– Ты же не одобряешь уличную еду.

Она была права, но я ответила, что сегодня мы сделаем исключение. Радха еле заметно кивнула. Мы сели за столик возле лотка.

– Какие у вас учительницы?

Радха провела пальцем по щербатой деревянной столешнице и вздохнула.

– Учительница хинди мелкая, тощая, и у нее перхоть. Видела бы ты, какая грязная у нее шея!

– Радха! Разве можно так говорить о тех, кто учит тебя грамоте?

Она бросила на меня вопросительный взгляд: ты пришла читать мне нотации?

Я накрыла ее руки своими ладонями.

– Питаджи бы очень тобой гордился.

– Его и государственная школа устроила бы.

Это была правда: наш отец выступал за доступное образование для всех каст. Но школа махарани – это такой шанс! Какие знакомства Радха заведет, какие возможности перед ней откроются! Даже Питаджи радовался бы.

Нам принесли чай в стеклянных стаканчиках, пури с картошкой и чатни, завернутые в газету. Радха откусила большой кусок – должно быть, проголодалась. Я машинально коснулась ее руки: ешь как леди. Она огляделась, не видели ли однокашницы, как я ее поправила, и я тут же пожалела, что сделала это.

Я попивала чай.

– А остальные учительницы?

– Историю у нас ведет миссис Чанна. Злыдня. Девочка из моего класса на уроке разговаривала с подружкой. Миссис Чанне это не понравилось, и она заставила Соню сделать петушка – присесть, обхватить себя под коленками и дернуть за уши[43].

Школьные наказания не меняются. Я скривилась.

– Похоже, миссис Чанна хотела преподнести вам урок.

Радха повела плечами – мол, мне-то что. А ведь с Маликом и с Кантой она всегда такая веселая. Так почему же со мной куксится?

Я достала из сумочки узкий лайковый футляр.

– Раз уж ты так любишь читать, может, попробуешь сама писать книги? Это тебе поможет.

Радха уставилась на футляр, перевела взгляд на меня. Должно быть, ей никто никогда ничего не дарил. Сестра достала носовой платок, вытерла жирные ладошки. Медленно открыла футляр и аккуратно, точно боялась сломать, вынула из синего бархатного вместилища оранжевую, под мрамор, перьевую ручку. Провела пальцем по гладкому корпусу, открутила колпачок, полюбовалась гравировкой на золотом пере: «Уилсон. Лучшее качество»[44].

Губы Радхи застыли в полуулыбке. Вдруг она моргнула, положила ручку обратно и захлопнула футляр.

– Зря ты.

– Тебе не понравилось? – растерянно уточнила я.

– Если я ее потеряю, ты рассердишься. – Очередной упрек.

Радха снова набила рот пури с картошкой, точно вынуждая меня сделать ей замечание.

Я поджала губы и пододвинула к ней футляр.

– Это тебе, чоти бехен.

Младшая сестренка. Эти слова сорвались с моих губ. Так звал ее Малик: он заботился о Радхе, как старший брат. Я впервые назвала ее так.

Радха перестала жевать. С трудом проглотила пури.

– Спасибо, Джиджи.

Сестра быстро доела пури и сказала, что ей пора возвращаться: нужно перед уроком еще кое-что прочитать.

– Я бы прочитала утром, но молола для тебя хну.

– Если ты не успеваешь с уроками, я больше не буду просить тебя делать пасту. Справлюсь сама.

– Идем? – Радха вскочила со стула.

Мы подошли к воротам, Радха отметилась у привратника, пересекла двор, поднялась на крыльцо и скрылась в школе. Даже не попрощалась.

Я в задумчивости побрела прочь. Изначально сестра не хотела идти в школу махарани, однако ей не терпится вернуться с обеда и взяться за уроки. До чего непредсказуемая девочка.

– Жаль, что моя дочь не училась в такой школе.

Я вздрогнула, обернулась и увидела строителя Нарайю. Он подошел ко мне вплотную и ковырял зубочисткой во рту. Дородный, пузатый, в своей широкой курте он казался еще толще.

Я отступила на шаг.

– Вы меня напугали, мистер Нарайя.

– Правда? Прошу прощения, миссис Шастри. – Взгляд его был спокоен, но в голосе сквозила угроза. – Вы не забыли, что мы оборудуем ванные комнаты по европейской моде, как вы и хотели? К сожалению, на уборные денег уже не хватило. И на ставни тоже. – Он достал из кармана курты лист бумаги, снова приблизился ко мне. – Вы не заплатили по счету. – На меня пахнуло дешевыми биди и карри, которым он обедал.

Я потянулась к листку, но Нарайя отвел руку.