Шрифт:
Закладка:
«Спасибо, друг Борис!» – Генерал тут же приник к зеркалу.
Завянь не видел, но почувствовал – приглаживает брови. Остатки прежней роскоши на черепушке грамотно распределяет.
«Порядок, Боря, генерал Потапов в форме».
«Ты, генерал Потапов, учти – Леля курильщиков не любит. Мой дед иногда трубочку покуривал, но только на балконе».
Борис уже не знал, что лучше: отвлекать взволнованного почитателя пустыми разговорами и тем дробить сознание, или заткнуться, спрятаться и дать восстановиться целостности интеллекта. В дороге до Москвы они уже обговорили все детали, Лев Константиныч матерый трезвомыслящий разведчик… Еще недавно был. Всех топтунов засек профессионально, бабушкам и девушкам извилины заплел…
Волнение вмешалось в планы с оглушительностью канонады! Завьялову уже казалось, что еще немного и разнервничавшийся Лев оглохнет к внутреннему голосу (личного) рассудка и затокует, как распустивший хвост глухарь.
В подобной обстановке лучший метод – оплеуха. Пощечина, точнее выражаясь.
«Лев Константинович, а за своей женой ты также ухаживал?»
«В смысле – как?» – затормозил нервную пробежку между кресел генерал.
«В смысле – с помешенным рассудком».
«А я что… уже?»
«Уже отъехал, дядя Лева. Уже в соплях».
«Да я тебя… ЩЕНОК!!»
«Во. Узнаю дружище генерала…»
Дверь в гримерку резко распахнулась. На пороге стояла Ольга Александровна Завьялова.
Только внук Борис мог разглядеть в чертах все еще очень красивого лица бабушки следы бессонной ночи и усталости.
Короткая прическа уложена – волосок к волоску. Шейный бант на блузке в безукоризненной симметрии. На стискивающих косяк тонких пальцах красивое кольцо, которое Леля считала талисманом.
Негромкий флер духов.
Знаменитая актриса вошла, закрыла дверь гримерки.
Генерал «отъехал» окончательно.
– Я… Ольга Александровна…
– Я знаю, кто вы. – Мелодичный сильный голос Лели звучал совсем спокойно. – Мне показывали фотографии из «Золотой Ладьи». Там вы рядом с моим внуком. – Ольга Александровна подошла вплотную, слегка нахмурившись, прочла каждую морщинку на генеральском лице. – Почему Борис представил вас м о и м приятелем?
– Я не могу всего объяснить, – обретая неожиданную твердость речи и духа, Лев Константинович покачал головой. – Простите, не могу. Это не мой секрет.
Ольга Александровна отвернулась, отошла в угол к длинной вешалке и ширме.
– Где Борис? Что с ним случилось?
Бабуля держалась на пятерку с двумя плюсами. Вопросы задавала с горделивой невозмутимостью императрицы, на непонятного нарядного господина смотрела чуть высокомерно, но пока что не убийственно. Завьялов знал, к а к Леля убивает взглядом.
Но и недавно нервный Константиныч, что странно, удар держал уже по-генеральски.
– Сядьте, пожалуйста, Ольга Александровна.
Леля подняла брови вверх. Как бы предупреждая: «Я здесь сама решаю, садиться мне или стоять».
– Прошу вас, сядьте, – с мягкой настойчивостью, пророкотал Потапов.
– Может быть, представитесь вначале?
– Извольте. Лев Константинович.
Леля в упор смотрела на пожилого мужчину, объявившего себя близким другом ее внука. Она видела его впервые. Она никогда о нем не слышала.
– Это ваше настоящее имя? – Тонкая насмешка на ее лице намекала на подстрочник: «Вы не опасаетесь, что я назову ваше имя полиции? Там крайне интересуются «Михаилом Борисовичем из Конотопа»».
Константиныч изобрел не менее многослойную улыбку:
– Ольга Александровна. Когда Борису было пять лет, вы взяли его на день рождения Святослава Викторовича. Взрослые сидели за столом, дети развлекали себя, как могли: играли в принцев и принцесс.
Маленький Борис, заигравшись, ненароком положил в карман сапфировый браслет Аделаиды Анатольевны.
Забыл об этом.
Через несколько дней разразился грандиозный скандал. Все выпытывали у детей, не трогали ли они маленькую черную шкатулочку, что лежала под замком в письменном столе? Детки отвечали: да, мы брали. Но браслетом поиграли и оставили.
Дом обыскивали, хотели даже домработницу уволить…
Месяца через полтора Борис опять надел парадно-выходной костюм. В кармашке брюк лежал браслет.
Вы помните тот случай, Ольга Александровна? Борис тогда от стыда и страха даже заболел. Грозил, что если вы расскажите, будто браслет «украл» он, то уйдет на улицу без одежды и там замерзнет. В самом большом сугробе.
Вы пожалели внука, Ольга Александровна. Вы взяли тот браслет. Принесли его в дом Святослава Викторовича и Аделаиды Анатольевны. Засунули его между диванных подушек, и довольно скоро драгоценность обнаружили.
Вы добрая и мужественная женщина, Ольга Александровна. Борис сказал, что доверяет вам всецело, мой визит связан лишь с его беспокойством о вас.
Ольга Александровна вытянула руку в сторону, нашарила подлокотник кресла и боком, окостенело и неловко, шагнула влево. Села.
Борис всегда удивлялся тому, как четко отличные актрисы делят маски: личина «для чужих», «открытое лицо» без наносного обаяния – для общения с родными. Сев в кресло, Леля перестала быть Ольгой Александровной Завьяловой, народной артисткой. Любимицей трех поколений театралов.
Даже дома – что скрывать – Леля зачастую бывала «не собой». Проигрывала что-то, повторяла роли, меняла настроения и маски – п р и м е р я л а с ь.
Сейчас перед господином, оказавшимся – насквозь! – своим, она сидела растерянной, измученной женщиной шестидесяти пяти лет.
По гладким щекам прокатились две слезинки, все маски сброшены: Лев Константинович принес известие от Бори. О случае с браслетом знали только двое, внук и бабушка. Борис никогда не рассказал бы эту историю случайному человеку!
Лев Константинович взял с туалетного столика коробочку с одноразовыми бумажными платочками, деликатно поставил ее на колени заплакавшей женщины, и Ольга Александровна тут же промокнула щеки. Сел напротив, взял в ладони ледяные пальцы Лели и тихонько их сжал.
– Ольга Александровна, послушайте, пожалуйста, то, что через меня хотел сказать вам внук. – Генерал закрыл глаза, «выпустил наружу» Бориса и заговорил: – Моя необыкновенная, любимая Леля…
В секретере народной артистки лежала толстая стопочка открыток, подписанных внуком. Большинство из них начинались словами «Моя необыкновенная, любимая Леля».
– Я снова заставляю тебя волноваться. Прости своего бестолкового разгильдяя…
Ногти Лели впились в пальцы Константиновича! «Бестолковый разгильдяй», – так она ругала внука, если тот приносил двойку или вызов от директора школы!
– Прости. Сейчас я в сложной ситуации, но ни чуть не виноват в том, в чем меня обвиняют. Я знаю, ты мне веришь. Веришь в меня. Я скоро решу свои дела, все будет в порядке, обещаю!
На восклицательной, мажорной ноте Борис открыл глаза.
Ольга Александровна потрясенно смотрела на непонятного господина в шикарном костюме.
Завьялов знал, чем вызвано изумление на лице бабушки. Речь, произнесенная Потаповым, состояла сплошь из штампов и банальностей, но лексически, интонационно… Она была составлена и произнесена самим Борисом!
Ольга Александровна во все глаза смотрела на Константиновича. Как настоящая актриса, она сумела оценить мастерство, таланта перевоплощения говорившего с
