Шрифт:
Закладка:
«Циклоп не заподозрит, что попить в железной кружке принесли?»
«Опомнись, Боря! Мы для них – каменный век, неандертальцы! Тем более что здесь дача. Быт – элементарный. Что они знают о нашей жизни, о предметах обихода, Боря? Может, фарфоровая чашка и стеклянный стакан для генерала Потапова – предметы исключительной и запредельной роскоши!»
«Согласен. Должно прокатить».
«Подумай и побеспокойся о другом, Бориска, – не отвлекаясь от работы, продолжил Лев Константинович. – Мы до сих пор не знаем, где второй циклоп. Ты не боишься оставлять Иннокентия и Зою наедине? Вдруг террорист сидит в тебе-Капустине? Пока мы тут над аккумуляторами кумекаем, они там трали-вали… и договорятся. На непонятном Зое языке. – Судя по тексту, в генерале проклюнулся матерый, всех подозревающий смершевец. – Мы придем, а там уже все по полочкам разложено, придумана контр-операция. По нашему с тобой, Бориска, устранению».
«Мы оружейный ящик заперли», – напомнил Завянь.
«И что? Хороший диверсант способен из ромашкового настоя и стирального порошка отраву изготовить. Мы, Боря, о террористах будущего ничегошеньки не знаем. Отвертку с верстака возьми».
«Понадеемся на Зою».
«Вот то-то и оно, что п о н а д е е м с я, – вздохнул Лев Константинович. – А вдруг она профукает момент? Уснет там, или циклоп ее отключит?»
«А Жюли?!»
«Согласен. Успокоил. Жюли Капустина момента не профукает. Капустин любимую жену никакому циклопу не позволит задушить. А если и позволит, то труп собаки будет нам сигналом. Вторую гаечку немножко подкрути…»
Постепенно Борису показалось, что гайки крутятся, а провода разматываются уже исключительно под генеральским контролем. Руки полностью подчинены носителю.
Но сути дела это не мешало. Борис отвлекся на свои проблемы.
«Лев Константиныч, мне как бы в город надо обязательно смотаться, – неловко произнес Завянь. – Край, как надо! Честно».
«Девушка?» – одним словом уточнил Потапов.
«Бабушка, – поправил Боря. – Я думал, сегодня все закончится, похитителей поймают и разговорят. С нас снимут обвинения, и уже вечером я смогу позвонить бабушке, сообщить, что со мной все в порядке. Лев Константинович, Леля там с ума сходит! По всем каналам – внук-похититель в полный рост! Менты с расспросами к ней пристают…»
«Сочувствую, – не отвлекаясь от работы, буркнул генерал. – А Леля, как я понял, это бабушка?»
«Угу, – понуро буркнул Борис. – Она у меня выглядит на пять баллов. Когда я только родился, сказала родителям: «Никаких бабушек, я – Леля». Ее вообще-то Ольгой зовут, Леля это сокращение. Ольга Александровна Завьялова, может быть, слышали?»
На генеральскую ногу упала отвертка. Попало не больно, но очень неожиданно.
«Твоя бабушка Леля… – пораженно протянул контрразведчик, – Ольга Александровна Завьялова? Народная артистка?!»
«Ну да».
«Так что ж ты сразу не сказал?! Обормот ты чертов!»
«Дак типа повода не было», – удивленно произнес Завянь.
«Так, провода мы вывели, – суматошно забормотал Лев Константинович, – напряжение проверили, дырки в тумбе позже просверлим… Бриться надо! Боря, ты вчера брюки от нового костюма хорошо развесил?! Я не проследил в потемках…»
Взволнованный и чем-то даже восхищенный генерал, на нервяке, практически подчинил себе Борю альфа-личность. Завянь, бездумно позволивший носителю руководить работой, этот момент прошляпил. Попал под нешуточный альфа-всплеск.
Понимая, что сейчас не сможет переподчинить себе взволнованного носителя, сумасшедше несся к шкафу в спальне.
«Лев Константинович!! – вопил, перескакивая через три ступени. – Опомнись, старый дуралей!! Какой костюм?! Твой новый прикид всем столичным ментам известен!! Ты в нем в «Ладье» засветился со всех сторон! Одень какие-нибудь треники и куртку!!»
«Что-о-о?! – остановился на секунду контрразведчик. – К Ольге Завьяловой в трениках и курточке?!»
«Да!!»
«Ни. За. Что».
Пряча мысли за эмоциями, Завянь подумал, что разбалансировка психики коснулась и носителя. Уравновешенный и зрелый генерал носился между спальней и умывальником шустрым зайчиком: мылся, брился, одеколонился. Попутно уверял Завьялова в неимоверном почитании его родимой бабушки.
«Бориска. Познакомиться с Ольгой Александровной Завьяловой – мечта всей моей… так скажем, зрелости. Я и Любушка не пропускали ни одной премьеры твоей бабушки, всегда с цветами, при параде… Любушка была поклонницей таланта Ольги Завьяловой. Столько слез пролила на «Грозе»! Ты хоть понимаешь, обормот, какая у тебя бабушка?!»
Завянь пытался тихонько затормозить генеральские туалетно-одеколонные пробежки, для вида подпевал:
«Конечно понимаю, Лев Константинович. Леля у меня – о-го-го какая бабушка народная артистка!»
«Машину помыть заедем? – завязывая перед зеркалом бонусный галстук, интересовался генерал. – Может, цветы купим?»
«С цветами, Константиныч, перебор».
«Это почему же? К ней не внук, поклонник едет!»
«Лев Константинович, мы не можем заявиться к Леле запросто, – осторожно приступил к охлаждающим процедурам артисткин внук. – Возле ее дома, наверняка, полиция дежурит. Меня ждут. Зоя же не объявилась. Грачевы описали мое тело, внешность – я до сих пор основной подозреваемый. А так же и «конотопский дядя» в новом костюме, что вчера в «Ладье» нарисовался… непонятно откуда».
«Черт, – расстроено опомнился носитель. Сел на кровать, растянул тугую удавку галстука. – С внутренними разговорами нам, Боря, надо прекращать. Я что-то совсем… ку-ку… Совсем с глузда сбиваюсь».
«Я тоже, Константиныч, не в полной форме, – сознался Завьялов. – Кеша не зря нас предупреждал. Заиграемся. У них в будущем все четко – альфа-личность, бета-путешественник. А мы все разговариваем да шепчемся на равных».
Огорошенное, расстроенное генеральское лицо отражалось в зеркале платьевого шкафа. Очки перестали требоваться Льву Константиновичу еще этим утром – эффект омолодителя работал на полную катушку.
Борис отдал приказ глазам зажмуриться. Словесно оформил мысль: «Но к Леле, Константиныч, все же надо съездить. Она себе места не находит, я переживаю».
«Смотаемся, Бориска. Поглядим, как там путешественники и Зоя, и поедем. Костюм снимать?»
«Да фиг с ним, превосходительство. Пошикуй маленько. Тебя и по фотке, коли что, срисуют. Мы осторожно подберемся».
Отводя глаза от зеркала, Завянь поднялся с кровати и спустился на первый этаж в гостиную.
В комнате почти стемнело – солнце спряталось за домом. При появлении Бориса, Зоя и Иннокентий прекратили разговаривать. Лица у обоих были заговорщицкие, странные, но благо, не заплаканные.
Завьялову показалось, что говорили здесь о нем. Не как два грозных внутренних циклопа, а как шушукающаяся девушка с умелым сплетником: щеки Зои пылали, Иннокентий плутовато отводил глаза.
– О чем толкуете? – устало поинтересовался Боря. Недавняя психологическая встряска вымотала его бесконечно.
– Иннокентий рассказал мне, какие замечательные у нас… у меня и
