году в январе месяце удалось полностью вырвать из рук Амвросия бразды правления грузинской церковью и вместе с его приверженцами удалить от руководящей роли в Грузинской церкви. В апреле месяце – после смерти католикоса Амвросия, католикосом был избран митрополит Христофор, вполне лояльно относящийся к Соввласти, и уже собор, избравший Христофора, декларировал свое лояльное отношение к власти и осудил политику и деятельность Амвросия, в частности, и грузинскую эмиграцию». Берия даже возмущался, что партийные власти порой ставят его ставленникам палки в колеса: «Лишение духовенства самых элементарных прав, как то: свободы передвижения, без арестов и административных высылок, поставило грузинскую церковь перед фактом невозможности существования… Грузинская церковь стирается с лица земли… Творимые безобразия невероятны в правовом государстве…»[88]

Конечно, ничего общего с правовым государством СССР не имел ни в 1929 году, ни 14 лет спустя. Но теперь, осенью 1943 года, Сталин пришел к выводу, что эксперимент, удачно проведенный с грузинской церковью, пора повторить и с русской. Тут большое значение имела также позиция западных союзников. Общественное мнение Англии и США было весьма чувствительно к преследованиям по религиозным мотивам и в то же время сочувствовало борьбе Советского Союза против Германии. В Англии, например, комитет помощи СССР возглавлял настоятель Кентерберийского собора Хьюлетт Джонсон, придерживавшийся, кстати сказать, марксистских взглядов. Англиканская церковь собиралась послать делегацию в Москву. И, что еще важнее, на носу был Тегеранский саммит. Так что самое время было вводить патриаршество и показывать терпимость по отношению к православию – крупнейшей христианской конфессии в СССР. Главное же, с началом войны иерархи РПЦ продемонстрировали полную покорность Советской власти и в высшей степени благоговейное отношение лично к Сталину.

После того как Сталин, Берия и Маленков обменялись мнениями, Карпов прямо со сталинской дачи позвонил Сергию и сообщил, что Сталин готов принять его вместе с митрополитами Алексием и Николаем вечером того же дня.

Иосиф Виссарионович в беседе с митрополитами, закончившейся глубокой ночью, похвально отозвался о патриотической позиции церкви, а затем сразу взял быка за рога, поинтересовавшись, какая главная проблема стоит перед церковью. После ожидаемого ответа Сергия, что главное – это вопрос об избрании патриарха, генсек одобрил проведение Архиерейского собора и осведомился о сроках и о том, чем государство может помочь церкви. Сергий заявил, что на созыв Собора потребуется не менее месяца – раньше не собрать епископов, разбросанных по всей стране, в том числе и находящихся в ссылке, и испытывающих трудности передвижения в военное время. Сталин хитро усмехнулся: «А нельзя ли проявить большевистские темпы?» И распорядился задействовать для сбора епископов авиацию и другой транспорт. Карпов заверил, что справятся за 3–4 дня. Открытие Собора назначили на 8 сентября. Его участники послушно избрали Сергия патриархом Московским и всея Руси – единогласно продемонстрировав верность большевистской традиции. Из 3 митрополитов, 11 архиепископов и 5 епископов лишь митрополиты Сергий и Алексий были рукоположены в епископы еще до 1917 года. Некоторые из участников прибыли на собор прямо из ссылок. Сергий, кстати, был одним из двух участников Собора, успевших в 1922–1923 годах побывать в обновленческой ереси, что укрепляло его благонадежность в глазах властей. Собор принял обращение к правительству, где благодарил лично Сталина за «сочувственное отношение» к нуждам церкви и обещал, что служители церкви будут еще активнее участвовать «в общенародном подвиге за спасение Родины».

Сергий посетовал, что не хватает кадров, и попросил разрешить открыть епархиальные курсы для подготовки священнослужителей. Сталин же мелочиться не стал и сразу же предложил подумать о семинариях и духовных академиях. Он также разрешил издание журнала патриархии, а кроме того попросил митрополита Сергия подготовить список священников, находящихся в заключении или ссылке, чтобы рассмотреть вопрос об их освобождении. Местоблюститель, в свою очередь, подчеркнул необходимость открыть в епархиях свечные заводики. Сталин уважил и эту просьбу, а также обещал помочь высшим церковным иерархам транспортом и продуктами и отдал патриархии здание бывшего германского посольства в Москве, в Чистом переулке.

За все эти блага и милости, за саму возможность окормлять верующих пришлось платить дорогую цену. Сталин сообщил будущему патриарху Сергию (с его кандидатурой уже определились), что решено создать Совет по делам Русской православной церкви (в дальнейшем – Совет по делам религий) во главе с Карповым – для связи между РПЦ и правительством. В присутствии митрополитов Сталин фарисейски промолвил, обращаясь к Карпову: «Помните, вы не обер-прокурор Синода и своей деятельностью больше подчеркивайте самостоятельность Церкви». На практике же Совет осуществлял полный контроль над деятельностью РПЦ и, в частности, цензуру всех ее изданий. Возглавляли Совет, начиная с Карпова, кадровые офицеры КГБ. Сергий и его преемник патриарх Алексий испрашивали разрешения у Карпова на все церковные мероприятия. Совет, а не патриарх, готовил и устав РПЦ. В правительстве же Совет по делам РПЦ теснее всего был связан с КГБ. Без одобрения последнего не мог быть рукоположен ни один епископ. Церковь была густо насыщена агентурой. Все иерархи после своих заграничных поездок в обязательном порядке писали подробный отчет для КГБ. Священники информировали своих комитетских кураторов и о настроениях прихожан.

Восстановленная патриархия, разумеется, и думать не могла протестовать против сталинских репрессий. Она стала послушным инструментом государственной политики. Сталин рассчитывал использовать РПЦ прежде всего в международных делах, в надежде, что она объединит вокруг себя другие православные церкви и тем самым поможет укреплению советского влияния на Балканах. Кроме того, он надеялся с помощью православия бороться с влиянием Ватикана. Однако, когда к 1948 году стало ясно, что местные православные церкви в Болгарии и Румынии находятся под полным контролем местных коммунистических правительств, а в Греции коммунисты проиграли гражданскую войну, интерес Сталина к Русской православной церкви упал. К тому же выяснилось, что соревноваться с Ватиканом она не может и практически никто в мире не верит в ее независимость от Советского государства. С 1949 года возобновилась антирелигиозная кампания в печати, а статус Совета по делам РПЦ был понижен. Регистрация церковных общин была передана местным властям и изъята из ведения Совета. Но до смерти Сталина массовые гонения на православную церковь не возобновлялись.

Сталин требовал от своих генералов и маршалов беспощадности к подчиненным, готовности, не считаясь с жертвами, выполнять поставленные задачи. Он спрашивал с них за невзятые или оставленные города, а не за большие потери. Войну выиграл Сталин и созданная им тоталитарная система. Эта система была не приспособлена к рациональному ведению войны, могла побеждать только очень большой кровью. Но зато в критических условиях поражений она не могла развалиться до тех пор,