Инспектор быстро писал акт.

ТУБ повернулся к Алешкину, как будто ждал от него каких-то слов. Конечно, никакого выражения не могло появиться на его плоском и упрощенном подобии лица, и синие огоньки видеоэкранов сияли не ярче, чем обычно. Но у Алешкина было слишком богатое воображение, и он не мог стоять и спокойно смотреть на обреченного робота, который будто понимал, что ему грозит, и ожидал какой-то помощи.

Можно ли полюбить робота?..

— Я вам не нужен? — спросил он Инспектора.

— Пока нет.

Алешкин прошел по коридору и опять остановился у лестницы, где ТУБ упал последний раз… На ступеньках виднелись свежие следы от удара его панциря, крупные выбоины, в одном месте даже откололся кусок пенолита. «Придется просить Бухова прислать ремонтника!»

Квазика он встретил уже на дворе.

Видимо, тот очень торопился и всю дорогу от больницы до школы бежал и сейчас стоял запыхавшись и с трудом переводил дыхание.

В руках он держал проволоку.

Алешкин неторопливо потянул ее у Квазика из рук. И все стало понятным и простым, как колумбово яйцо.

Он просунул пальцы в закрученные на концах проволоки кольца. Согнул проволоку дугой — получилась петля. Теперь можно забраться под лестницу и через щель под ступенькой, где ходят щетки, поймать ТУБа за ногу. А потом петлю быстро убрать, и он, не успеет ее заметить.

Он не будет знать, за что зацепился.

Он не поймет, что его уронили НАРОЧНО. Ему такое понятие недоступно, оно не вложено в его программу…

Квазик хотел что-то объяснить, но Алешкин сказал ему:

— Иди, мой милый, иди, паршивый мальчишка, в мой кабинет. Покажи эту штуку инспектору. И расскажи ему все, что хотел рассказать мне. А я уже все понял и все знаю. Иди скорее…

Дома Мей примеряла новую блузку перед зеркалом. Алешкин сидел и смотрел, как она это делает. Ему очень хотелось подойти и обнять ее за плечи, но в комнате был еще ТУБ.

— Он очень скверный мальшик, — сказала Мей. — Из него получится Яго.

— Пока из него чуть не получился Отелло, — сказал Алешкин. — Вряд ли можно так сразу дать однозначную оценку ребенку, если у него ревнивые эмоции взяли верх над рассудком. Но вот как ты догадалась, что Космика что-то знает, — этого я понять не могу.

Мей улыбнулась.

— Вы — мужчины! Вы когда-нибудь понимали женщину?

— Где уж нам, — согласился Алешкин. — Пойдем, ТУБ, лучше поливать цветы. Ты тоже бестолковая старая развалина. Подумать только — кусочек проволоки плюс совсем немножко хитрости и твоя кибернетическая башка ни о чем не могла догадаться. Пойдешь сегодня к вечеру в больницу. Космика хочет тебя видеть.

…Это была обычная начальная школа, каких в стране насчитывалось несколько тысяч. И это была пока единственная школа, где штатную должность уборщицы занимал робот…

СЕРГЕЙ СМИРНОВ

СВИДЕТЕЛЬ

Грабители работали четко. Пока Жерье осматривал переулок, Вильбау карманным автогеном разрезал язычок замка и открыл дверь.

— Ну как? — спросил подоспевший Жерье.

— Фонарик! — прошипел Вильбау.

Жерье извлек из саквояжа машинку в форме пистолета и принялся нажимать на курок. Раздалось адское шипение и лампочка вспыхнула. Освещая себе путь, преступники вошли в дом и остановились в длинном коридоре, в конце которого тускло сияла красноватая лампа ночного освещения.

— Идиоты! — умилился Жерье и спрятал фонарик.

Вильбау открыл вторую дверь. Грабители оказались в полутемной, заваленной хламом комнате.

— Где-то здесь, — сказал Вильбау и, наклонившись, принялся внимательно рассматривать кучу валявшихся на полу вещей: тут было все, начиная от старых журналов и кончая велосипедным насосом.

— Ишь, хитрюги, — проворчал Вильбау. — Попробуй найди ее здесь. — Он сдвинул кучу в сторону, подошел к этажерке у стены. Нагнулся; на него с треском посыпались книги. — Э-э, черт! — Жерье вынул фонарик и начал — вжик-вжик! — светить.

Наконец Вильбау радостно вскрикнул и вытащил из-под книг — небольшую, плотно закрытую и перевязанную шпагатом кастрюльку.

— Это она? — затаив дыхание, спросил Жерье.

Вильбау кивнул, встал и сделал знак. Жерье пробрался в коридор и чуть не закричал: по коридору, ковыляя вдоль стены, прохаживался очень низенький и коренастый человек. Человек не обратил внимания на Жерье, и тот, вглядевшись, понял, что пред ним всего лишь робот.

— Что там? — с беспокойством спросил Вильбау.

— Сторож, — ответил Жерье. — Робот старой конструкции.

— Подержи кастрюльку, — приказал Вильбау и пошел к роботу, на ходу включая автоген и шипя: —Первая заповедь грабителей — никаких свидетелей!

Он подкрался к роботу сзади и направил горелку прямо в его круглый, твердый, чугунный затылок. Не успел металл раскалиться, как робот обернулся и строго, как показалось Вильбау, взглянул на горелку. Горелка пискнула, погасла и изогнулась восьмеркой… Вильбау выронил автоген из рук.

— Шеф!.. — позвал его Жерье.

— Заткнись! — ответил Вильбау и достал из саквояжа гвоздодер. Лупоглазый, прихрамывающий на обе ноги робот двинулся было к нему, что-то бормоча, но Вильбау изо всех сил треснул его гвоздодером. Голова отдалась чугунным звоном.

— Кто ты такой? — чуть не плача спросил Вильбау.

— Меня зовут Франсуа, — прогнусавил робот.

— Шеф, — шепнул Жерье. — А если лаской, лаской?..

— Без тебя знаю! — огрызнулся Вильбау. — Что ты здесь делаешь, Франсуа?

— Гуляю, — ответил робот и, скромно потупившись, добавил — Ночью я сочиняю стихи.

— Безобразие! — не выдержал расстроенный Жерье.

— Франсуа, — сказал Вильбау, — ты ведь нас не видел, верно?

— Видел, — возразил Франсуа.

— Но ведь ты не догадался, кто мы такие?

— Нет, догадался: воры.

Грабители вздрогнули: дело принимало серьезный оборот. Но Вильбау вдруг воспрянул духом.

— Малыш, — вкрадчиво сказал он роботу, — а ты не хотел бы прогуляться с нами? У нас… есть кое-что для тебя… Подарок…

Франсуа засиял от радости:

— Наверно, телевизор?

— Три!..

Робот затрясся; в его железном чреве что-то запрыгало и загромыхало. Он надел белую панамку, и все трое вышли на улицу.

За углом они сели в автомобиль: Жерье за руль, рядом Франсуа, позади — Вильбау. Через минуту они уже мчались по пустынным предрассветным улицам.

— Я люблю кататься, — говорил Франсуа, и его бронированное лицо так и лучилось. Вильбау рылся в саквояже. Когда машина въехала на мост, он что-то шепнул Жерье, и тот выключил двигатель.

— Франсуа, мальчик мой, — проговорил Вильбау фальшивым голосом, — не дурно бы сейчас перекусить!.. Дорога предстоит, знаешь ли, дальняя…

— Вы очень добры, — застенчиво ответил Франсуа. — По правде