характер Челлини-младшего не давал ему долго уживаться на одном месте. Он переходил от одного мастера к другому, переезжая с места на место между Флоренцией и Римом. Наконец, на него обратил внимание представитель семьи Медичи – папа Климент VII и взял к себе на службу. В Вечном городе Челлини приобрёл большую известность в кругу римских богачей и знати. Он совершенствовал ювелирное мастерство, занимаясь чеканкой, выбивными металлическими работами, делал изумительные эмали, слыл искусным резчиком и отливал удивительные медали, которые было модно в то время носить на мужских шляпах. Однако спокойная и более или менее благополучная жизнь длилась недолго. Войска императора Карла V осадили Рим, взяли его и разграбили, а Бенвенуто пришлось искать новое место. В дальнейшую жизнь Челлини постоянно вторгались разнообразные и малоприятные обстоятельства – то исторические, то личного характера, заставлявшие менять города, страны и покровителей. Однажды он «нечаянно» присвоил папские драгметаллы и камни, за что получил пожизненное тюремное заключение, из которого его извлёк один из сильных мира сего. В другой раз из-за ложного подозрения в тяжком преступлении Бенвенуто пришлось бежать в Неаполь. А через некоторое время он действительно в запальчивости убил коллегу – ювелира из Милана – и опять скрывался. Дважды он бывал в творческих командировках во Франции, где для короля Франциска I сделал из золота изумительную солонку, а в Лувре хранится его колоссальный бронзовый рельеф «Нимфа Фонтенбло».

На Золотом мосту (фото Антонио Ньедди)

Всюду, где появлялся Челлини, начинались интриги и конфликты. В конце концов, как библейский блудный сын, он вернулся в родной дом – во Флоренцию. Герцог Козимо I принял его с распростёртыми объятиями, и Бенвенуто начал новую творческую жизнь. Он заявил: «Скульптура – мать всех искусств, в которых приходится иметь дело с рисунком…» – и со свойственными ему пылом и энергией принялся ваять. Самое интересное, что именно скульптура и прославила Челлини, вписав его имя в почётный список знаменитостей эпохи Возрождения.

В личной жизни enfant terrible шестнадцатого века продолжал шокировать окружающих. В пятьдесят восемь лет Челлини преисполнился благочестивыми мыслями и помыслами и пошёл в монахи. Однако вскоре его одолели плотские желания и низменные страсти, которые он немедленно удовлетворил, скинув рясу и женившись. Челлини умер в возрасте семидесяти лет, оставив после себя двух дочерей и сына.

Памятник Сторожу Понте Веккьо, ювелиру и скульптору Бенвенуто Челлини работы Рафаэля Романелли (1900 г.)

Что касается творческого наследия, то его бронзовый Персей с головой Медузы в руке, бюст Козимо I, эффектное мраморное распятие, панно «Нимфа Фонтенбло» хоть и признаны шедеврами, но только во втором эшелоне итальянского искусства. Увы, ювелирных и прочих золото-серебряных изделий до нас дошло немного. Большая их часть утеряна или переделана до неузнаваемости, и очень-очень жаль, потому что был он первоклассным ювелиром и среди коллег эпохи Ренессанса мало кто мог сравниться с ним в тонкости и изяществе работы. Зато ему часто приписывают авторство «случайно» обнаруженных произведений Чинквеченто. Одна из самых удачных фальшивок Челлини – очаровательная мраморная Венера – стала героиней симпатичной американской комедии «Как украсть миллион» с неподражаемым актёрским дуэтом Одри Хепбёрн и Питера О’Тула.

Мне кажется, что приключения подделки à la Челлини повеселили бы маэстро Бенвенуто, тогда как скучноватое ювелирное разнообразие Золотого моста его утомляет, судя по устало-печальному выражению бронзового лица. Ему бы к Элизе Пиччини наведаться – глядишь, грусть-тоску бы развеял, тем более что дверь в магазинчик находится как раз напротив его монументального изваяния. Пожалуй, в следующий раз, проходя мимо синьора Челлини, остановлюсь поболтать с ним и посоветую, как взбодриться, а сегодня я тороплюсь – через несколько минут у меня ланч в трипперии Il Magazzino на Ольтрарно.

Глава XV. Флоренция – город славы трудовой

Глава, в которой автор задумался о непростых взаимоотношениях ремёсел с высоким искусством

Я с удовольствием бываю на другом берегу Арно, то есть на Ольтрарно. Москву и Петербург, Париж и Лондон, Рим и Флоренцию – список можно долго продолжать – река делит на две неравнозначные части: на центральную, где зарождался город, и другую, сопровождающую новорождённого по жизни. Со временем обе части формируют единую административную единицу, однако продолжают не только отличаться друг от друга, но и по-разному жить и развиваться. У каждой свой местный колорит. Мне кажется, что во Флоренции эта разница особенно велика. У Ольтрарно всё другое: история и архитектура, рельеф местности и климат, люди, его населяющие. Пока центр правого берега всё больше застывает в каменном туристическом величии, левый продолжает неторопливо жить и спокойно трудиться, с некоторой иронией поглядывая на старшую родственницу.

Легионеры-отставники Юлия Цезаря пришли в Тусцию на дарованные им земли из Рима, то есть с юга. Когда они подошли к реке Арно, то, очевидно, между ними завязался спор, где ставить лагерь – на высоком левом или низком правом берегу. Победили правые, которые, судя по всему, руководствовались простым соображением – так удобнее пользоваться рекой, водой и прочим её содержимым, не спускаясь с крутого бережка. С высокого холма местные жители – этруски из Фьезоле – с недоумением взирали на пришельцев: неужели они не понимают, каким опасностям себя подвергают со стороны хотя и не широкой, но коварной и быстрой водной артерии? Нет, римляне не понимали и в рекордно короткие сроки окружили себя квадратом из стен, внутри которого организовали «процветающий военный лагерь».

Шло время, бежали века, и всем желающим жить под защитой стен перестало хватать места. Кое-кто победнее стал селиться в заречье, а потом и народ побогаче прикупил землицы и возвёл хоромы. Кроме огородов появились храмы и монастыри. Неплохо здесь жилось – кругом такая красота! Бесконечные тосканские холмы, леса, оливковые рощи, виноградники, охота и свежий воздух.

Ближе к концу XIII века городские флорентийские власти приняли дорогостоящее, но мудрое решение окружить себя новыми, более мощными стенами, по протяжённости в три раза превосходящими римские. Архитектор и скульптор Арнольфо ди Камбио блестяще справился с поставленной перед ним задачей и включил в огороженное пространство значительную территорию левого берега, закрепившего за собой имя Ольтрарно. Из чувства признательности и благодарности новый район стал подниматься как на дрожжах.

Жилось на Ольтрарно поспокойней, потому что воинственные бездельники нобили с их претензиями и приспешниками предпочитали другой берег и не мешали местным сосредоточиться на трудовой ремесленной деятельности. Это не означало, что правобережные бездействовали, вовсе нет. Работа кипела с обеих сторон реки. Шерстяники мыли шерсть, сушили её, чесали, красили. Кожевенники сдирали шкуры с убиенных свинюшек, козочек, барашков,