Свое мнение о результатах «дела КР» обронил Сталин 11 июня 1948 г. на заседании Политбюро ЦК:

«Дело Клюевой и Роскина показало, что у некоторых наших ученых нет чувства национальной гордости, патриотизма. ‹…› У нас разглагольствуют об “интернационализации науки”. Даже в книгу Кедрова эта идея проникла. (Имеется в виду книга Б. Кедрова «Энгельс и естествознание». – Примеч. автора [Д. Шепилова].) Идея об интернационализации науки – это шпионская идея. Клюевых и Роскиных надо бить»[328].

Понятно, что советская наука оказалась в незавидном состоянии, о чем свидетельствует академик П. Л. Капица:

«Сейчас та изоляция, в которой находятся наши ученые, не имеет прецедента. Теперь даже переписка строго под контролем. Академик С. И. Вавилов мне пишет, что Вы, конечно, можете ответить такому-то ученому, но, “разумеется, при условии правильного (в политическом отношении) освещения вопроса”. Естественно, что нечего отвечать, если индивидуальный подход запрещен; требуется трафарет, и нет веры в лояльность ученого?

Конгрессы, свидания, поездки, переписка – это все является необходимыми элементами развития науки. ‹…› Если развитие науки будет продолжаться в таком же плане дальше, то с уверенностью можно сказать, что у нас не будет действительно сильной и здоровой науки»[329].

Несомненно, именно «дело КР» стало причиной ужесточения режима секретности в учреждениях и принятия нормативных актов, относящихся к так называемой государственной тайне. 8 июня 1947 г. Совет министров СССР принял постановление «Об установлении перечня сведений, составляющих государственную тайну, разглашение которых карается по закону», а на следующий день, 9 июня, был подписан указ Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности за разглашение государственной тайны и за утрату документов, содержащих государственную тайну», заменявший указ от 15 ноября 1943 г. Логическим завершением масштабной программы «засекречивания» стало постановление Совета министров СССР от 1 марта 1948 г., которым были утверждены два подробных документа – «Перечень главнейших сведений, составляющих государственную тайну» и «Инструкция по обеспечению сохранности государственной тайны в учреждениях и на предприятиях СССР». Кроме прочих основополагающих для данной «отрасли» формулировок, именно этой инструкцией были установлены три степени секретности – «Секретно», «Совершенно секретно», «Совершенно секретно Особой важности», а также был изложен порядок определения указанных степеней.

О той плотине для научной мысли, краеугольным камнем в основание которой Сталин положил «дело КР», пишет в своих воспоминаниях академик А. Д. Сахаров:

«Незадолго до этого прошло шумное дело об имевшем якобы место рассекречивании информации о методах лечения рака (на самом деле в основе лежала абсолютная пустышка, но это выяснилось потом, а тогда Сталин был в гневе; в нормальном обществе вся эта история представляется абсурдной). Тогда очень обострилась вся обстановка в издательском мире, а вскоре появились те ужасные правила публикации научных и технических статей, которые действуют до сих пор, пережив все смены руководства. Эти правила предусматривают на каждую статью сложную систему оформления – представление справок и многостраничных анкет, акта специальной постоянной комиссии учреждения, в котором работает автор (если автор по тем или иным причинам не работает в научном учреждении, то он и вовсе не может публиковать статью). В акте комиссии должно быть указано, что в статье нет секретных данных или запатентованных предложений, имеющих важное прикладное значение. Затем все эти документы отсылаются в так называемый Главлит (условное название для ведомства цензуры, работа которого окружена таинственностью – никто из простых смертных не должен знать его сотрудников). У Главлита свой – необъятный – список запретных тем – не только по соображениям секретности, а, главным образом, по “политическим” (запрещается, например, публикация данных о преступности, алкоголизме, эпидемиях, состоянии здравоохранения и образования, водоснабжении, самоубийствах, запасе и производстве цветных металлов, реальных данных о питании населения и его доходах, о посещаемости кино и театров, демографических данных, о состоянии охраны среды, о стихийных бедствиях и катастрофах без специального разрешения данного случая и т. д. и т. п. Главлит должен также давать санкции на публикации художественных произведений и вообще всего, что публикуется в стране, вплоть до рекламы и этикеток спичечных коробков). Лишь после разрешения Главлита научная или техническая статья попадает в редакцию журнала.

Легко представить, насколько при этом замедляются все публикации, в том числе посвященные самым абстрактным темам, вроде теории чисел или астрофизики»[330].

Стоит отметить, однако, что Главлит в то время еще не занимался ни идейной, ни художественной стороной печатаемых текстов – это входило в прерогативу Управления пропаганды и агитации ЦК, ССП и прочих организаций; только при Н. С. Хрущеве Главлит становится всемогущей структурой по удушению мысли[331].

Симптоматичное «дело КР» сопровождалось многими менее значительными событиями на идеологическом фронте. Важным фрагментом этой картины изменений – спуском «железного занавеса» – явились преобразования в системе печатных СМИ.

16 июля 1947 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О журналах Академии Наук СССР “Доклады Академии наук СССР”, “Физико-химический журнал”, “Журнал по физике”, издающихся на иностранных языках». Приведем его текст:

«ЦК ВКП(б) отмечает, что издание советских научных журналов на иностранных языках наносит ущерб интересам советского государства, предоставляет органам иностранной разведки в готовом виде результаты достижений советской науки. Издание Академией наук СССР на иностранных языках в то время, когда ни одна страна не издает научных журналов на русском языке, роняет достоинство Советского Союза и не отвечает задаче воспитания ученых в духе советского патриотизма.

Ввиду этого ЦК ВКП(б) постановляет: прекратить с июля с. г. дальнейшее издание журналов Академией наук СССР на иностранных языках – “Доклады Академии наук СССР”, “Физико-химический журнал”, “Журнал по физике”»[332].

Кроме того, менялся «формат» внутренних изданий. Наиболее важным в контексте нашей темы является постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) от 31 июля 1947 г. «О “Литературной газете”». И без того достаточно политизированная, как и вся советская периодика, «Литературная газета» должна была стать рупором партийной идеологии, переняв многие черты газеты «Культура и жизнь»:

«“Разрешить Союзу Советских писателей СССР реорганизовать “Литературную газету” в газету общественно-политическую и литературную, сохранив то же название”. Далее четко определялись задачи газеты: “Пропаганда советской социалистической культуры и ее мирового значения. Разоблачение реакционной сущности современной буржуазной культуры. Утверждение идей советского патриотизма и национальной гордости советских людей. Борьба со всеми явлениями низкопоклонства перед заграницей. Освещение вопросов советской демократии и показ ее превосходства перед антинародной буржуазной демократией. Показ роста национальных культур в свободном содружестве народов СССР и ведущей роли великой русской культуры. Мобилизация общественного мнения во всем мире против поджигателей войны, против буржуазных теорий расового превосходства, против всех идеологических агентов империализма. Разоблачение буржуазной лжи и клеветы на советский народ, его социалистическое государство, его культуру. Утверждение коммунистической морали советских людей. Поддержка передового и