Шрифт:
Закладка:
Не выклянчивайте информацию о другом ученике у школьной администрации и преподавателей.
Не выуживайте информацию – ни анонимно, ни иным способом – о другом ученике у колледжей и университетов.
Не ройтесь в соцсетях в поисках информации, порочащей других учеников.
Не требуйте у учеников и их родителей раскрыть информацию о поступлении. Не сплетничайте, кто и куда поступает.
Не критикуйте университеты, в которые поступают ученики. Это бесчеловечно и оскорбительно и доставляет лишнее беспокойство ученикам.
Не подкупайте консультационный центр домашней выпечкой, лакомствами и прочими приношениями.
Не появляйтесь в консультационном центре без предварительной записи. Родителям больше не дозволяется околачиваться вокруг да около административного корпуса без дела. Грейте уши в другом месте.
Не подстерегайте кураторов на парковке. Они не станут раскрывать вам конфиденциальную информацию за пределами консультационного центра.
Не спрашивайте кураторов, сколько денег вам следует пожертвовать в университет Икс, чтобы облегчить поступление вашего абитуриента. Сумма эта – тайна за семью печатями, и даже знай мы ее, мы бы ее все равно не раскрыли.
Не угрожайте ученикам академии! Не причиняйте им телесных повреждений! Никогда! Поверить не могу, что пишу эти строки! До чего мы докатились!
Если все вышесказанное чересчур заумно и маловразумительно, предлагаю вам простое решение: прежде чем что-нибудь сделать в отношении кого-либо из учеников, задайте себе всего один вопрос: «А не буду ли я выглядеть при этом полнейшим дебилом?» Если ответ «Да», не делайте этого.
У нас прекрасный выпускной класс, и я всем сердцем желаю, чтобы каждый ученик нашей школы поступил в выбранный им университет.
С уважением,
Тед Кларк,
директор школы
P.S. Прошу прощения, если не всегда держался в рамках официально-деловой лексики, однако в своих предыдущих письмах, а также личных беседах с родителями и учениками и пламенных речах на собраниях я, в попытках достучаться до вас, перепробовал все формы вежливого обращения, какие только пришли мне в голову. Очень надеюсь, что теперь до вас наконец-то дойдет. Потому как, положа руку на сердце, вы всех нас реально за… долбали.
20. Марен
Ну, наконец-то. Бумаги разобраны, и курсирование между кухней и спальней Винни прекращено до завтрашнего утра. Марен включила духовку, чтобы подогреть на ужин коробочку томатного супа, да так и замерла. Звякнул дверной звонок. На цыпочках подкравшись к двери, она заглянула в запотевший глазок и увидела перекошенное лицо Келли Вернон, пытающейся рассмотреть, что происходит по ту сторону двери. Долгое время Марен воспринимала Келли как приставучую, но вполне безобидную рохлю, однако этой осенью та открылась для нее с совершенно неожиданной стороны. Теперь она, скорее, напоминала Марен малюсенькую мошку, одну из тех ненавистных гнид, которые наводили на нее смертельный ужас во Флориде, куда родители возили ее на каникулы. Безвредная на первый взгляд тварь в любой момент могла отгрызть от тебя шмат кожи с мясом или… сбить твоего ребенка со скутера. Марен хотелось только одного – съесть суп и завалиться спать, но долг хозяйки заставил ее пригладить волосы, выпрямить спину и отпереть засов.
– О, Келли, какой сюрприз!
– Привет, Марен. Аманда организовала для вас пищевую цепочку, и я – первое, так сказать, звено. Прости, что не предупредила заранее о своем приходе, но… На вот, держи лазанью из «Костко». Как самочувствие Винни? Мы очень за нее переживаем.
Келли помрачнела, уныло опустила уголки губ и напыщенно-театрально свела брови. Актриса из нее была никудышная, а вот принесенная ею дармовая еда пришлась как нельзя кстати.
– Ух ты, спасибо. Зайдешь?
«Умоляю, скажи нет».
– Ох, не хочу вам мешать, но так и быть – заскочу на минутку.
Келли в два шага пересекла крохотную прихожую их маленького, но чистенького коттеджа и очутилась в гостиной. Огляделась. Заметила полку для обуви, где аккуратным рядком стояли туфли Винни и Марен, и немного смутилась. Но вместо того чтобы, как в доме Алисии, мгновенно снять кроссовки, так и осталась в грязной обуви, видимо, решив, что беспокойство о зловредных уличных микробах, наравне с покупкой органических продуктов, – прерогатива погрязших в роскоши богачей.
– Ой-ой-ой, прости, я наследила! Но я буквально на одну минутку!
– Спасибо за вашу заботу, Келли. Давай лазанью, я отнесу.
Поднос, который передала ей Келли, оказался таким тяжелым, что Марен чуть не уронила его на пол.
– Это действительно большое подспорье, Келли. Тем более сейчас, когда Винни снова может есть твердую пищу.
С висевшей у нее на пятках Келли Марен прошествовала на кухню и опустила поднос с замороженной лазаньей на стол. Такое здоровенное блюдо не влезет ни в холодильник, ни в их миниатюрную духовку. Значит, придется его слегка разморозить и порезать на кусочки.
– Ох, мне ведь не известны все подробности происшествия, – посетовала Келли. – Винни сломала челюсть?
– Господи боже, нет. Но ей сильно не поздоровилось, все лицо в синяках и ссадинах.
Марен покосилась на закрытую дверь в спальню дочери, молясь, чтобы Винни не вышла из комнаты. Даже спустя четыре дня после аварии Винни шатало из стороны в сторону и мучили головные боли. Ее постоянно клонило в сон, но из-за сломанной руки, хирургических швов и болезненных ушибов она ворочалась в кровати, безуспешно ища положение, в котором смогла бы безмятежно спать. Она была очень плоха: увидев ее, никто бы не поверил, что у нее хватило сил вовремя отправить документы в Стэнфорд. А меньше всего Марен хотелось снова тащиться в академию и объясняться с Тедом Кларком.
– Бедная, бедная Винни, – покачала головой Келли. – Все это так ужасно.
– Вот уж никогда не думала, что поступление в университет окажется прогулкой по минному полю, – вздохнула Марен.
– Ты кого-нибудь подозреваешь? Не догадываешься, кто послал то мерзкое сообщение?
– Нет, – дернула плечами Марен, не отводя пристального взгляда от лица Келли – вдруг та ненароком себя выдаст. – Пусть разбирается полиция.
– Ах да. Конечно. Уж они-то в таких делах собаку съели.
Марен кивнула. Что это Келли так суетится? Уж не чувствует ли она за собой какую вину?
– Поначалу, – продолжила Марен, – они не собирались заводить дела, ссылаясь на отсутствие достаточного количества улик, однако после того, как пришло сообщение с угрозой, их мнение изменилось. Насколько я поняла, они собираются наведаться в академию и опросить всех родителей, чьи дети поступают в Стэнфорд.
– По школе ходят слухи, что Винни подала заявления в десять ведущих университетов, – произнесла Келли. – И я знаю наверняка, что многих это очень расстроило. И хотя угроза касалась Стэнфорда, боюсь, в академии найдется немало родителей, которые точат на Винни зуб. Я подумала, стоит тебя предупредить.
– Досужие сплетни, – буркнула Марен, не особо-то веря Келли. Она ведь не вчера родилась. Очевидно, перекладывая вину на других, Келли пыталась обелить двух явных подозреваемых – себя и свою припадочную дочь. – Ты не в курсе, с чего разгорелся этот сыр-бор? Может, кто-то особенно…
– Нет, я не в курсе. – Келли энергично затрясла головой и замахала руками. – Я ничего не знаю. Так же вилами по воде вожу, как и ты.
– Что ж, расскажу об этом детективу. Наверняка он захочет встретиться с тобой в самом ближайшем будущем.
– Да, само собой, – промямлила Келли, бочком выбираясь из кухни.
Марен приподняла бровь. По всей видимости, предстоящая беседа с детективом Келли не обрадовала.
– Слушай, Марен, я должна бежать, но если тебе что понадобится – обращайся. Сделаю всё, что в моих силах. Просто всё.
Марен так и подмывало поймать Келли на слове и посмотреть, как та станет выкручиваться, если она попросит ее сделать что-то действительно полезное, например переложить на свои плечи часть работы в этом долбаном КПД. Однако Марен ни о чем не попросила: увы, источник милосердия в ее душе был поистине неисчерпаем.
– Спасибо, Келли. Очень тебе
