Шрифт:
Закладка:
Сбылось!
Выпускники-лейтенанты, волнуясь, прощались со своими командирами, наставниками и преподавателями. Один Котомкин-Сгуров, оплошавший на экзаменах и переведенный в группу, выпускавшуюся несколько позже, сторонился своих товарищей и самолюбиво покусывал губы. Тимур все же отыскал его и, цепко ухватив за руку, не дал ретироваться.
— Давай, Сгурич, не будем поминать друг друга лихом? А то, что задерживаешься малость, не велика печаль.
Котомкин-Сгуров поежился и вдруг признался:
— Все время тянулся за тобой, хотел догнать. Но ты не улыбайся. Еще догоню.
— А я потому и улыбаюсь, что верю — догонишь. Обязательно догонишь! До встречи, Сгурич, во фронтовом небе!
Когда торжество улеглось и жизнь школы вошла в свой обычный деловой ритм, Тимур перед отъездом на станцию отыскал еще одного человека — Коршунова, — с кем хотелось поговорить с глазу на глаз.
— Товарищ лейтенант, разрешите особо… Спасибо за науку, за дружбу, за долготерпение — за все, за все. И не обижайтесь на меня.
— За теплые слова признателен, товарищ… — Коршунов широко улыбнулся, взглянул на голубые, окантованные золотой тесьмой лейтенантские петлицы Тимура, — товарищ лейтенант. И, ей-ей, не обижаюсь.
— Я вас обниму, товарищ лейтенант, — сказал Тимур.
— И я вас, товарищ лейтенант, — сказал Коршунов.
— До встречи после победы, товарищ лейтенант!
— До встречи, и только так, товарищ лейтенант!
Два лейтенанта крепко, по-мужски обнялись и разошлись, не подозревая, что после победы, в которой они не сомневались, встречи у них не будет, как и у многих других…
До отхода поезда оставалось несколько минут. Юные лейтенанты, еще не привыкшие к своему новому званию, стояли у набитого битком вагона и молча выкуривали «прощальные» краснокутские папиросы (один принципиальный Степан Микоян, давший себе зарок никогда не курить, не закурил и сейчас; Тимур же попыхивал папиросой ради компании), когда к их вагону подбежал запыхавшийся укладчик парашютов.
— Фу, думал не застану… — Отыскав Тимура, Ткаченко неловко козырнул и, запинаясь, сообщил: — Все в ажуре! Ты… простите, вы были правы: полковник посидел со мной в той самой курилке, угостил «Казбеком», выслушал, а потом организовал медкомиссию, Одним словом, только что узнал решение: признан годным. Правда, для… малой авиации.
— Порядок, Василий! А то, что для малой, не беда. Малая авиация, как пишут в газетах, большие неприятности Гитлеру доставляет. Одним словом, поздравляю!
Протяжный гудок паровоза всколыхнул всех. Лейтенанты, радуясь с Тимуром за Ткаченко, наперебой пожали ему руку и полезли в вагон.
— Спасибо и вам, лейтенант Фрунзе! — пошел рядом с медленно поплывшим составом Ткаченко.
Тимур, держась за поручни, обернулся:!
— А уж я-то тут ни при чем! Свою настойчивость благодари!
Ткаченко, махая рукой, отстал. Поезд набирал скорость.
Потом Тимур, протиснувшись в душный вагон, долго стоял у открытого окна, смотрел в безлюдную приволжскую степь. И только телеграфные столбы пробегали мимо да шинельным сукном серело разлинованное проводами зовущее небо. И еще не покидала нетерпеливо-ликующая мысль: «Завтра буду в авиаполку!.. Скорее бы настало это завтра…»
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
Лейтенанты Фрунзе, Микоян и Ярославский прибыли в 8-й запасной истребительный авиационный полк, который базировался на обширном полевом аэродроме у небольшого местечка. Свой бивачный авиагородок летчики в шутку называли Копай-городом — весь личный состав и полковые службы размещались в землянках. Здесь, в запасном полку, летчики овладевали новой техникой, здесь формировались части, подразделения и отдельные экипажи для отправки на фронт.
Вышагивая к штабу, качинцы невольно задержались и засмотрелись в серое осеннее небо. С аэродрома то и дело взмывали остроносые истребители с прозрачным колпаком над кабиной пилота.
— Вот они — «яки», — сказал Тимур.
— На таком класс приземления показал глава инспекции, — напомнил Владимир.
— Хорошая машина, — подал голос и Степан. — Но я, признаться, надеялся, что нас направят поближе к Москве.
— Был такой разговор, — заметил Тимур.
— Там переучивают на «миги»… Это ж сила — «миги»!
— Тимка, слышишь? Зов родной крови, — поддел Ярославский.
Степан было загорячился, но Тимур пресек спор на корню:
— Ерунда! Никакого зова. Степка прав. И я бы тоже хотел, чтобы мы сейчас шагали не по Копай-городу.
В штабной землянке с качинцами в первую очередь побеседовали политработники, и сразу же над новыми комсомольцами взял шефство комсорг полка лейтенант Ерофеев. Испытующе поглядывая на необычных новичков (не каждый день в Копай-город прибывают летчики с такими выразительными фамилиями!), он обстоятельно поинтересовался, как доехали, как устроились, какие будут вопросы.
Отвечали коротко. А под конец беседы Тимур доверительно сказал:
— Товарищ комсорг, вы о нашем настроении не беспокойтесь. Настроение одно: скорее бы попасть на фронт и беспощадно громить врага. А насчет вопросов, у пас он один: как скоро можно надеяться сесть в кабину «яка»?
Лейтенант Ерофеев едва заметно улыбнулся и удовлетворенно сказал:
— Рад вашему комсомольскому запалу и рвению. А на аэродром завтра, с утра.
— А за сколько дней в вашем Копай-городе переучивают? — самоуверенно спросил Ярославский.
— Дней? — еще шире улыбнулся Ерофеев. — Помните золотое правило: всему свой срок! А наш Копай-го-род стал теперь и вашим.
На следующее утро троих друзей прикрепили к одному инструктору, и снова день за днем потянулись учебные будни на полевом аэродроме. Несколько успокоившись и попривыкнув к своему новому положению — что-то вроде курсанта-лейтенанта, — Тимур при первых же ознакомительных полетах с инструктором понял: Як-1 — машина на редкость скоростная и послушная. Не раз восхищался: «Только подумаешь о перевороте или бочке, а «як» рад стараться — спешит выполнить твою волю».
В один из вечеров, вернувшись с аэродрома, он спросил своих товарищей, шутливо бравируя знанием украинских словечек:
— Хлопцы, ну як «як»?
Те ответили почти в один голос:
— Отличная машина!
Тимур широко взмахнул руками и обнял друзей за плечи:
— Будем считать инцидент исчерпанным: переучиваться в Копай-городе, так по-качински!
Неделю спустя комсорг полка поинтересовался у инструктора:
— Как мои качинские комсомольцы?
Тот заговорил быстро и выпалил, как из автомата:
— Понимаешь, Ерофеев, прямо не верится, что они сыновья видных государственных деятелей — скромны, внимательны, усердны, а главное — способные летчики. Одним словом, дело у них идет в темпе — усваивают новый материал и отрабатывают каждое полетное задание, как говорится, на лету.
И вдруг на последней неделе переучивания практические занятия забуксовали: перебои с бензином отразились на учебных полетах — то они сокращались, то переносились, то совсем отменялись. В такие дни летчики
