На этот раз мы снова достаем клинки, и бьемся с тварями.

Одного из них оглушаем.

— Клетка, — рычу я. И тут же зверь оказывается в клетке. — Отруб. Бум. — Падает на спину. — Так-то лучше, — достаю магическую сумку, и прячу тварь в ней.

Свечение куба становится блеклым и совсем гаснет. Собираем обратно в фонари светляков, и в этот момент души капибар отделяются от тел и исчезают в тени. Алиса с явной неохотой провожает их взглядом, пока я киваю Оболенскому.

— Проводить бы их. Вдруг не туда завернут.

Князь тихо шепчет заклинание, и в воздухе возникает полупрозрачная, зловещая фигура. Призрак, вызванный его волей, бесшумно ускользает вслед за животными, чтобы проследить за их движением, а затем вернуться к хозяину, чтобы сообщить, дело сделано.

— Пора возвращаться к людям, — бормочу я, стирая пот со лба.

Мы делаем несколько шагов вперед, но внезапно в воздухе щелкает нечто едва слышное, словно натянутая струна.

На миг все вокруг замирает.

За спинойраздаются тяжелые шаги.

— Ломай их тощие шеи! — рычат чужаки.

Нападение.

Заклятие обжигает мне плечо — больно, но терпимо.

От удара в спину я пошатываюсь, поворачиваясь, чтобы увидеть нападавшего.

Глава 19

Взгляд мгновенно считывает обстановку.

Передо мной мужчина, высокий и худой, низко надвинувший капюшон, одет бедно — темные брюки, длинный плащ, высокие сапоги.

В руках он держит клинок с магическим отблеском — оружие явно не его уровня, скорее купленное у случайного торговца… или украденное.

— Это крестьяне! — кричу я, пытаясь перекрыть шум боя. — У них нет настоящей магии, только холодное оружие, и купленные заклятия низшего уровня.

Но слова теряются в звуках бряцанья стали оружия и яростных выкриках.

Алиса полуобернулась, не успела полностью обрести звериную ипостась, она рычит, обращаясь на одном месте, и бросается на одного из противников. Ее клыки с силой впиваются в его плечо. Мужчина воет от боли, отшатывается, но не выпускает оружия.

Она на мгновение замирает, обернувшись ко мне с диким блеском в глазах, но тут же отворачивается, продолжая сражаться. Никто не слушает.

Вокруг нас разгорается настоящий хаос. Алиса швыряет своего противника в сторону, Шереметев удерживает сразу двух, Оболенский отбрасывает третьего взмахом посоха. Клинки звенят, заклятия летают в воздухе, обжигая землю.

Я свожу воедино полученную информацию — заклятия бьют сильно, но терпимо — больно, но не наносят урона, а это значит, что противник слаб и уязвим. Даже мы –школьники можем причинить им непоправимый урон. У нападающих нет магии, только купленное оружие., а это значит, что с нами борятся крестьяне. Они приняли нас за тех, кто нападает и опустошает их поля. Произошла ошибка, нужно прекратить всё это, пока до беды не довели.

— Алиса, не смей его кусать! — кричу я. — Всем прекратить бой!

Пытаюсь достучаться до друзей.

— Они приняли нас за чужестранцев! Думают, мы хотим забрать их урожай! Это ошибка!

Ответом мне служит еще одно заклятие, пролетевшее рядом с головой.

В боевом азарте никто не подчиняется мне. Злюсь.

Внезапно чувствую острую, рвущую боль в груди.

Как будто невидимая рука сдавливает мои легкие.

Воздух исчезает мгновенно, мир вокруг темнеет. Я падаю на землю, хватаясь за грудь. Боль адская, разрывающая, как будто жаба вцепилась мне в сердце своими липкими лапами.

— Алиса… Шереметев… Оболенский… Воторынский… Романов… Джинни… — хриплю я, думая, что умираю, прощаюсь со всеми

Голос мой затихает. Затем приходит пустота…

Когда открываю глаза вновь, мир выглядит иначе.

Вокругоглушающая тишина. Никто не кричит, никто не сражается. Все стоят неподвижно, их лица обращены к небу.

Я поднимаюсь с земли, чувствуя, как боль отступает, оставляя лишь слабый отголосок.

— Однако было больно, кто-нибудь мне окажет сочувствие? — бурчу недовольно, стряхивая пыль с одежды.

Поднимаю взгляд, и сердце невольно замирает.

В небе, среди звезд, вырисовывается трон.

На нем сидит могучая фигура.

Перун?

Мать твою. Откуда ты?

Разглядываю внимательно, понимаю, что это проекция, и идет она из моей груди.

Серьезно?

Это что-то новенькое.

Конечно, это не он сам, а его слабая копия, фантом, посланный, чтобы подчинить своей воле всех вокруг.

Его золотая борода сверкает, глаза — два пламенных солнца. Молнии носятся вокруг его тронного облака, сдерживаемые одной лишь волей.

— Видели⁈ — мой голос разрывает тишину. — Нас прислал он!

Крестьяне переглядываются, их оружие опущено, лица полны страха и удивления. Никто не решается первым нарушить это мгновение, все ждут, что скажу я.

— Мы пришли, чтобы помочь вам вернуть благосостояние в ваши края! — продолжаю я, не снижая громкости. — Мы не враги, а союзники. Мы должны объединиться.

Оболенский, слегка прихрамывая, подходит ближе. Его взгляд все еще напряжен, но он кивает, поддерживая мои слова.

— Проводите нас к главе вашего клана, — требую я, делая шаг вперед.

Мой голос звучит твердо, хотя руки до сих пор дрожат после пережитой боли. Перунский фантом продолжает молча восседать в небе, его образ вселяет в людей ужас.

Один из мужчин, тот самый, что напал на меня первым, снимает капюшон. Лицо у него изможденное, покрытое грязью, но в глазах больше страха, чем ненависти.

— Мы… Мы не знали, что вы… от богов, — пробормотал он, опуская голову. — Мы думали, что они про нас забыли.

— Теперь знаете, — холодно отвечаю я. — Ведите нас.

Толпа медленно расступается. Взгляды остаются настороженными, но оружие больше никто не поднимает.

Фантом Перуна мерцает, его очертания становятся слабее.

Алиса подходит ко мне, стирая кровь с губ.

— Ты серьезно, нас прислал он? — шепчет она, ухмыляясь.

— А что, по-твоему, они сейчас хотят услышать? — отвечаю я, не отрывая взгляда от крестьян.

— Дмитрий Тимофеевич, когда ты научился создавать иллюзии? — спрашивает с завистью Воротынский.

— Не знаю, похоже, только что, — отвечаю мысленно.

Алиса только фыркает, но не возражает. Мы следуем за людьми, которые теперь кажутся намного менее устрашающими. Их страх — наша сила.

А фантом Перуна, что был лишь удобной уловкой, стал для них подтверждением божественного покровительства.

Нас ведут через засушливую местность, которую сложно назвать дорогой. Земля потрескалась, будто готова рассыпаться в прах, кусты высохли, а редкие деревья склонили головы, словно умоляя о капле воды. Маленький город появляется внезапно, словно из тумана. Это не величественные терема, как в столице, а жалкие,