Шрифт:
Закладка:
— Благодарим за беспокойство. Но мы наметили себе прогулку именно здесь, — злится Алиса, скалится.
— Ладно- ладно. Ваши дела.
Выходим и тут же жалеем об этом. На нас смотрят несколько пар глаз грызунов — монстров, которым мы помешали ужинать.
— К оружию!
Глава 18
Ночь пугающе тиха, словно затаила дыхание. Тусклый свет прожектора пилота механической коробки выхватывает из темноты металлический блеск сеток, в которых копошатся твари, больше похожие на ожившие кошмары.
Пахнет влажной землей и чем-то кислым, словно смесь плесени и старой крови.
— Фу! Мерзость какая, — сплевываю на землю.
Выгружаемся в поле.
Пилот, пожилой мужик в летной куртке, неторопливо, но со злорадной ухмылкой протягивает руку:
— С вас еще три рубля.
— Еще три? Куда тебе столько?
Я поворачиваюсь к нему резко, так, что мои ботинки скрипят на каменистой почве.
Алиса прижимается к моей спине.
Ее дыхание раздраженное и испуганное одновременно.
— Мужик ты чего такой жадный? — вскидывается Шереметев, делая шаг вперед. — Улетай уже! Пока не скормили тебя зверю.
Пилот не обижается. Он будто наслаждается ситуацией. Его морщинистое лицо, обрамленное клочковатой бородой, кривится в насмешке.
— За помощь, — отвечает он, не торопясь. — Я, когда садился, сразу приметил мерзких млекопитающих, пожирающих пшеницу. — Он лениво тычет пальцем на сетку. — Так что теперь вы их встретите клинком, а не они вас — острыми саблезубыми клыками.
— Ты это уже говорил. Улетай. Нам помощь твоя ни к чему!
Клыки саблезубого что-то разрывают у меня за спиной.
Я поворачиваюсь на звук, и первое, что вижу, — это движения в сетке. В свете прожектора мелькает шершавый, будто мокрый мех. Животное дергается, выгибаясь дугой, и издает шипящий звук, от которого холодок пробегает по позвоночнику.
— Это твоя версия заботы о клиентах? — не сдерживаюсь я, поворачиваясь к пилоту.
Он лишь пожимает плечами, ухмыляясь.
— Я рисковал, когда вез сюда несовершеннолетних, должен по закону сообщить в охранную дружину.
— Ты хочешь еще три рубля серебряных за молчание?
— Звон монет сводит тебя с ума… — Оболенский кружит над пилотом, читая заклинание, а потом отдает шантажисту деньги.
Мужик стоит оцепенев, а потом вздрагивает, убирает монеты в карман.
— Меня ваши грязные делишки не интересуют. Где и с кем вы их проворачиваете… — Он мотает головой, словно отец, уставший объяснять что-то глупым детям. — Знаете, а полечу-ка я обратно в столицу.
Алиса выходит вперед. Ее тонкий профиль обостряется, как у зверя перед прыжком. Она щурит глаза, и в голосе звучит яд:
— Благодарим за беспокойство. Но не могли бы вы убраться отсюда поскорее.
Пилот только разводит руками, будто его и не касается, но в уголках его глаз мелькает нечто близкое к тревоге.
— Ладно-ладно. Ваши дела. — Он поправляет шапку и направляется обратно к кабине, оставляя нас один на один с тьмой.
Когда он скрывается за дверью коробки, ночная тишина и темнота сгущаются.
Мы делаем несколько шагов, и тут я замечаю это.
Пара глаз, еще одна, и еще…
Они отражают тусклый свет, монстры двигаются, прыгают, словно сам воздух ожил.
— На нас смотрят, — выдыхаю я, стараясь держать голос ровным.
— Да уж, заметила, — шепчет Алиса, и ее голос, такой уверенный раньше, становится чуть тише.
Перед нами стаи грызунов-монстров.
— Светлячки, — достаем из кармана фонари, выпускаем светляков.
— Ярче, -командую я.
Напротив нас враг — огромные, с длинными, словно кинжалы, зубами, покрытыми желтым налетом звери похожие на… бобров?
Светлячки у нас над головами светят всё ярче,
Тела любителей пшенички блестят в свете фонарей, будто покрыты слизью. Монстры высотой в два метра и габаритами гризли стоят на задних лапах, а их передние лапы напоминают гибрид когтей и человеческих рук.
Они разбегаются как раздраженные насекомые, осознав, что продолжить ужинать безнаказанно не получится.
— К оружию! — голос Шереметева звучит громче, чем я ожидал.
Мы рассыпаемся, как по команде, занимая позиции вокруг сеток. Я хватаю меч, чувствуя знакомую тяжесть в руке. Алиса обнажает свои клинки, а Шереметев, пригибаясь, уже что-то кричит, но его слова теряются в общем шуме.
Первый грызун бросается. Его движения резкие, как у змеи, но я успеваю взмахнуть мечом. Лезвие встречает твердую плоть, и я чувствую, как рука от удара гудит.
— У этих тварей бронированная шкура! — кричу я, пытаясь восстановить дыхание от бега.
Алиса, едва успевая увернуться, ловко наносит два быстрых удара, но одна из тварей хватает ее за сапог.
Девчонка вскрикивает и пинает монстра, ломая тому передний зуб, тот отлетает в сторону, любитель позднего ужина визжит как свинья.
Шереметев сражается молча, сосредоточенно. Его клинок мелькает в воздухе.
Товарищ не успевает заметить, как один из грызунов запрыгивает ему на спину.
— Берегись! — кричу я и бросаюсь на помощь.
Меч врезается в позвоночник твари, и та падает, издавая пронзительный визг.
Вокруг нас уже настоящая бойня. Грызуны бросаются, крутятся, визжат. Их глаза горят хищным светом, а пасти раскрываются, обнажая клыки, которые с легкостью могли бы перекусить человеческую руку.
— Алиса, держись ближе! — ору я, уворачиваясь от нового нападения.
Она кивает, но я вижу, что и она уже на пределе. Готова обернуться. Но не решается. Любой акт перевоплощения сжирает у оборотников массу энергии, также как для нас магов — любой магическое действие — потеря маны.
А терять сейчас энергию мы не можем себе позволить, потому что не знаем, что нас ждет впереди. Возможно, такая опасность, для борьбы с которой понадобится вся мана, что есть у нас.
Шереметев, обливаясь потом, успевает:
— Эй, князья! Надо валить, пока мы еще целы!
— Ты хотел сказать, пока новые монстры не подошли? — усмехается Воротынский.
Но я смотрю на
