Одним махом толкаю ее вперед и раздвигаю ягодицы.

— Нокс, — выдыхает она, когда я ввожу головку члена в ее маленькую узкую дырочку, — я никогда… о, Боже. Это больно, — подавляя очередной всхлип, она хлопает по сиденью. — Так, блядь, больно.

В этом-то и суть.

— Разве тебе не нравится, Бродяга? — Толкаюсь в нее еще немного и изливаюсь внутрь, игнорируя собственное удовольствие. — Потому что именно так он и делает, верно? — От ее тихого плача что-то тает в моей груди. — Он кончает так же быстро, как и уходит от тебя. Использует твое тело как маленькую игрушку для траха и пользуется тобой со своим старым и морщинистым членом.

Заставляя ее поверить, что это то, чего она действительно хочет.

Она перебирается на переднее сиденье джипа.

— Я ненавижу тебя.

Аспен продолжает говорить это дерьмо, но я единственный, кто ее видит.

Единственный, кто может ей помочь.

Заправив член обратно в джинсы, встаю с заднего сиденья и открываю дверь со стороны водителя.

Не закончив доносить свою точку зрения, хватаю ее за подбородок, заставляя посмотреть на меня.

— Но он такой хороший парень, да?

— Он лучше тебя.

Фыркаю, захлебываясь яростью.

Она чертовски ошибается.

Потому что если бы она знала то, что знаю я… она бы видела монстра в нем, а не во мне.

Раздраженный, вставляю ключ в замок зажигания.

— Я не хочу, чтобы ты снова с ним встречалась. Понятно? Скажи ему какую-нибудь чушь о том, что хочешь сосредоточиться на школе и окончить ее. Черт, да говори ему все, что захочешь. Только убедись, что вы с этим покончили.

Боль искажает ее лицо.

— Почему ты так поступаешь со мной?

Вот в чем ее ошибка.

Я поступаю так не с ней…

Я делаю это ради нее.

Прошлое…

Мои легкие горели в беззвучной мольбе о воздухе.

Воздухе, который я не мог получить, пока он не разрешит.

Отец что-то крикнул, но я не расслышал, потому что моя голова была погружена под воду, наполнявшую ванну.

Одной рукой он держал мою шею сзади, заставляя опустить голову, а другой держал обе руки за спиной… чтобы я не мог сопротивляться.

Впрочем, я бы и не стал. Я никогда не сопротивлялся.

Сопротивление только дало бы ему то, чего он хотел.

А я скорее бы умер, чем позволил ему думать, что он победил.

Мое тело дергалось и билось в его руках, отчаянно нуждаясь в воздухе, но разум отказывался уступать.

Мне было всего одиннадцать, но однажды я стану больше, быстрее… сильнее.

Однажды я нанесу удар, когда он меньше всего будет этого ожидать.

Сквозь туманную дымку донесся пронзительный, полный боли крик моей матери.

— Трент, пожалуйста, — умоляла она сквозь рыдания, — ты убьешь его.

Я любил свою мать больше жизни, но мне действительно хотелось, чтобы она держалась от этого подальше.

Потому что хуже его нападок на меня… когда он нападал на нее.

Словно по команде, он ослабил хватку и встал.

Его лицо исказилось в угрожающей гримасе, и он направил всю свою ярость на маму.

Резкая пощечина была настолько сильной, что она упала, ударившись о дверь ванной.

— Я же просил тебя не лезть, когда разговариваю с собственным сыном.

Его рука сжалась в кулак, без сомнения, готовясь нанести еще один удар.

Тогда я вскочил на ноги и прыгнул ему на спину.

— Беги, — сказал ей, когда он повалил меня на пол.

Минуту спустя острая спазматическая боль пронзила меня, а воздух наполнился его дразнящим мрачным смехом.

Каждый мускул в моем теле напрягся и сжался, пока он продолжал наносить удары электрошокером.

Он знал, как сильно я ненавидел эту штуку. Это было похоже на удар молнии.

Только это длилось не секунды.

Это длилось так долго, что я был уверен, что либо у меня остановится сердце, либо я умру от этих пыток.

— У каждого поступка есть последствия, — насмехался он, как и всегда.

Боль была настолько мучительной, что я едва заметил, когда она наконец-то прекратилась.

Темные глаза, наполненные ядом, устремились на меня: — Когда же ты поумнеешь и перестанешь геройствовать? — Его губы скривились в жестокой ухмылке, когда он резко пнул меня под ребра. — Ты обоссался, парень.

С этими прощальными словами он вышел.

Я свернулся калачиком в луже собственной мочи, удивляясь, как тот, кто должен был любить меня, мог быть таким злым.

— Тебе лучше вытереть эту мочу с пола, — рявкнул отец матери, стоявшей в коридоре.

Я наклонил голову, чтобы лучше их видеть.

— Сделаю, — ответила мама, ее худое тело дрожало как лист во время урагана.

Он схватил ее за подбородок с такой силой, что я не сомневался, что появится еще одна отметина.

— Что ты сделаешь?

Она опустила взгляд, не решаясь больше смотреть на него: — Я сделаю это, сэр.

— Чертовски верно, — он потянулся вниз и ущипнул ее за задницу. — А теперь поцелуй меня, прежде чем я уйду на работу.

Тошнота подкатила к горлу, и я закрыл глаза. Отчаянно желая почувствовать себя лучше, полез в карман. Пальцы коснулись шелковистого материала ленточки, возвращая меня в тот момент на детской площадке, и физическая боль постепенно утихла.

Я выжил.

После того как входная дверь захлопнулась, мама вбежала в ванную, выглядя такой расстроенной, что у меня защемило в груди.

— Мне так жаль, детка, — она быстро помогла мне подняться с пола. — Я не могу поверить… — она замолчала на полуслове и покачала головой.

Как бы она ни старалась, она больше не могла этого отрицать.

Человека, в которого она была влюблена с шестнадцати лет, больше не существовало.

В какой-то момент он превратился в холодный, расчетливый и жестокий кусок дерьма.

Всхлипывая, она обняла меня, прижимая к груди.

— Мы скоро выберемся отсюда, — пообещала, как делала всегда.

Раньше я ей верил… но больше нет.

Потому что, хотя семья моей матери была обеспеченной — благодаря владению нефтяной компанией — и у нее были деньги, чтобы сбежать и начать все сначала…

У моего отца — специального агента Нокса — была вся полнота власти.

И он, черт возьми, сделал все, чтобы мы оба поняли, что нам некуда бежать.

И негде прятаться.

Потому что рано или поздно… он нас найдет.

И когда он сделает это…

Он нас убьет.

Лежу на кровати в темноте и набираюсь смелости, чтобы сделать то, что, как я знаю, должна сделать.

Не потому,