Тея вскинула голову, чтобы взглянуть ему в лицо.

– Не за что, – прошипела девушка, имея в виду чудесное спасение Кетцера из рук смерти. Отвернулась, с упорством глядя в сторону. Яда и сожаления в ней было хоть продавай в базарный день. Смотреть на мужчину, а уж тем более давать рассмотреть ее лицо, тем самым воскрешая ненужные воспоминания, Тея не хотела. Пока не хотела. Когда наступит время, она заставит его вспомнить все. Увидеть глазами маленькой девочки, как убивают ее родных. Вот только получится ли теперь? На нее медленно обрушивалось осознание, какую глупость она совершила. Ну почему она не дала ему сдохнуть?

– Ваша светлость, неужто это… – не договорил оперативник, взгляд которого блуждал от тела к телу.

– Какой-то мужик и – точно подмечено – так рано покинувший нас Ян Крочетти, – слегка морщась, подтвердил Кетцер.

Тея почти физически ощутила, как на нее покосился конвой – с недоверием и толикой уважения. Какие слухи теперь пойдут по Тортюру, остается только догадываться.

– И что делать с этой? – подал голос второй оперативник, чуть ли не до хруста сжимая плечо жрицы.

А вот за плечо обидно. Неприятный хруст заставил Тею поморщиться.

– Наконец-то правильный вопрос! – ухмыльнулся Кетцер. – Ответ следующий: она пойдет со мной. Как и один из вас. Второй проследит за тем, чтобы оба тела доставили в мою личную лабораторию. Все понятно? Все понятно. Кто чем займется – решайте сами. И да, откройте кто-нибудь портал, мне пока… здоровье не позволяет.

– Куда прикажете, мэтр?

– В казематы, разумеется.

Такому повороту Тея не обрадовалась. Но надеяться на то, что ее поведут прогуляться или на королевский прием, тоже было глупо. Одна рука с плеча исчезла. Оперативники что-то решили между собой, и конвоировать остался тот, что сжимал ее левое плечо.

Открылся темный провал портала, в который сначала ступили они с охранником, а после и Кетцер. Тея вела себя покорнее агнца на заклании в День Обретения. Разумом она благо обделена не была и прекрасно понимала, что сопротивление приведет только к еще большой порче ее тела, а более ни к чему. А это не то чтобы было ее целью.

Небольшая прогулка по холодным подземельям самого мрачного вида даже немного освежила. В народе ходит много слухов об этих местах, но Тея не увидела в них ничего такого. Холод, склизкая влага. В таких в храме хранились запасы еды.

В конце концов по велению начальника охранник впихнул чародейку в одну из камер. Оступившись и чуть не пропахав носом недружелюбные булыжники, Тея оказалась внутри. Следом зашел конвоир, за ним Кетцер. Камера оказалась сводчатой и довольно-таки просторной. На этом удобства заканчивались и начинались неудобства.

– Оружие, – пробасил оперативник, вставая в полушаге от пленницы.

– Не имеется, – не задумавшись ни на секунду, ответила Тея. Мужчина только хмыкнул, сделал злополучные полшага вперед и принялся пленницу ощупывать. За что мгновенно получил коленом между ног. Да, не очень честно и совсем не в духе магов – элиты общества, но очень эффективно. Расплата не заставила себя ждать. Оперативник, разогнувшись, размашисто ударил девушку по лицу. Настала очередь Теи сгибаться и шипеть от боли. В глазах заплясали искорки, а во рту появился знакомый привкус.

– А обещал просто поговорить… – сплевывая кровь и разгибаясь, произнесла Тея и подняла взгляд на Кетцера. Губа ее была разбита и кровоточила, на скуле намечался синяк. А еще капюшон с головы девушки наконец слетел, демонстрируя заостренные кончики ушей и смоляную косу, уходящую куда-то под одежду.

– Выйди, – ровно и буднично приказал Кетцер, глядя в глаза оперативника. – Закрой дверь и изолируй камеру. Никто не должен слышать, что здесь происходит. Ты тоже.

– При всем уважении, мэтр, – убрал руки за спину оперативник – для человека, только что получившего удар в промежность, на удивление быстро восстанавливая телесное и душевное равновесие. – Вы ранены, и я бы не рекомендовал оставаться наедине с этой… девкой. Она убила двоих…

– …людей, включая Яна Крочетти, – то ли спросил, то ли утвердил глава имперской разедки, освобождаясь от плаща с дырой почти по центру и бросая его на одну из двух узких деревянных скамеек. – Я ценю твой ответственный подход к работе, и, поверь мне, убийца Яна дорого заплатит за свое преступление, однако не думаю, что сейчас преимущество на ее стороне. Поэтому исполняй приказ, сержант. И жди дальнейших распоряжений.

– Как прикажете, мэтр, – кивнул оперативник и, смерив напоследок полным ненависти взглядом темноволосую чародейку, действительно закрыл за собой дверь.

– Обрати внимание, – после недолгой паузы продолжил Кетцер, расстегивая до середины груди дублет, доставая из-за пазухи белый платок довольно приличных размеров и протягивая девушке. – Я не тронул тебя и пальцем. Держи – вытрись. И присаживайся. В ногах, как ты знаешь, правды не много, а она мне потребуется.

– Значит, в вашем заведении вольные порядки? – Тея приняла платок, присаживаясь на узкую и чрезвычайно неудобную скамейку напротив. – Я слышала, что здесь царит строгость и дисциплина, а подчиненные не смеют и шага в сторону ступить без твоего приказа. – Девушка промокнула губу, на платке оставались кровавые пятна. – А на деле… – Тея дернула плечом, вкладывая в этот короткий жест все то презрение, что испытывала к местным порядкам. Мнение пленницы было однозначным – много пыли в глаза, а на деле – пустой звук бряцающих лат.

– Бунт на корабле! – ахнул глава имперской разведки в ответ. – Так и быть, в качестве наказания за дисциплинарное нарушение велю сержанту в течение недели два часа два раза в день биться головой о стену. Или награжу. За творческий подход в обработке подозреваемого, между прочим, в совершении особо тяжкого преступления. Все зависит от тебя, девочка, – пожал плечами Кетцер, расстегивая последнюю пуговицу дублета и шаря ладонью под рубахой слева.

Каким-то краем сознания Тея отметила, что отсутствие на главе имперской разведки дублета сильно облегчит прохождению между ребрами кинжала. Просто не промахнуться с нужным промежутком, провернуть разок, чтобы удостовериться в своей правоте и счастливо наблюдать, как Артаис булькает кровью у ее ног. Звучит непростительно хорошо…

– Не мне давать советы главе имперской разведки. – Тея демонстративно пожала плечами, как бы закрывая эту тему. Но потом все-таки подумала немного и добавила: – Но я бы отрезала ему кончик языка. – Когда еще выдастся возможность влезть в процесс руководства такого могучего государственного органа? – В качестве наказания и награды одновременно.

И бедный сержант до конца жизни будет потешно шепелявить, припоминая о своем некогда чересчур длинном языке. Потом, в зависимости от заслуг оперативника, разрешить оный кончик нарастить… Или отрезать остатки самой сильной мышцы организма.

– Кончик языка? Взять и отрезать? В качестве наказания и награды одновременно? – выгнул брови глава разведки, тяжело присаживаясь на скамейку напротив. – Так вот, значит, как у вас принято, – глава разведки сцепил пальцы в замок.

Тею очень-очень заинтересовало это двусмысленное «у вас». Но пояснять, у кого это «у вас», глава имперской разведки не спешил. Что, вестимо, девушку очень расстроило. Но уточнять, конечно же, Тея посчитала выше своего достоинства. Что было в своем роде комично, так как великому отпрыску рок Моро ниже падать было уж точно некуда. Даже смерть казалась более благочестивой, чем сидение в казематах Тортюра.

– Очень любопытно! Очень и очень любопытно! – продолжал Кетцер. – Публичное унижение других как символ собственной власти и доминации в чистом виде? Обязательно опробую твой метод на ком-то, для кого наличие языка, не уступающего остротой бритве, ни в профессиональном плане, ни… в каких бы то ни было иных не является критичным. На тебе, может быть.

– Ты еще не знаешь всех достоинств моего острого языка, Ваша светлость. – Ей показалось, или она начала с ним торговаться? Тея хмыкнула, надеясь, что достаточно убедительно делает вид, что ей не страшно.

Страшно было. И даже очень. Тея верила в то, что она способна выдержать многое. Но также верила в то, что в Тортюре работают профессионалы, которые способны на гораздо больше, чем многое. И вполне возможно, что она сломается раньше, чем хотелось бы.

– Мне нужна вся правда, все, что ты знаешь о «Братьях», о том идиоте, которого прикончила первым, в общем и целом – обо всем на свете, – без всякой улыбки перевел тему Кетцер. – Особенно интересно, почему при всей своей ненависти ко мне – да, это и впрямь очень заметно, – ты спасла мне жизнь. Дважды. А могла бы прикончить. Думаю, даже сейчас можешь попробовать, потому что в твою безоружность я