— Говори, шпионская морда, чего хотел, — отдышавшись и прокашлявшись, выдал наушник.

— Премиальный банкет и материальное вознаграждение всем участникам спасательной операции. За мой счет, разумеется. Тут недалеко, буквально пару кварталов, на Пушечной, — стараясь не растерять уверенности, отчеканил в микрофон я. В ответ раздалось громкое, звонкое аж, молчание, прерываемое какими-то техническими шумами.

— Волков, признайся откровенно, ты с башкой-то вовсе не в ладах?, — начал Головин почти спокойно. А потом понес, — Оголодал? Тебе кабаков не хватило сегодня, объясни мне⁈ Ты, твою мать, понимаешь, что по твоей милости только что две сотни народу чуть к ангелам не улетели⁈

— Сотня, — бесстрашно и безэмоционально влез я в разгорающийся пламень его красноречия.

— Чего — сотня?, — от неожиданности у Артема аж запал сбился.

— К ангелам — сотня. Остальные — к малакам и гуриям, у них там свой протокол. А еще с нашей стороны я татар видал, им тоже к гуриям. Так что не работает твой расчет, — пояснил я.

— Какие малаки, Волков? Ты головой стукнулся? А, да кого я спрашиваю, ты же с ней с детства не дружишь, — но хоть орать перестал, — Смотри, ты когда в машину садился, шашечки видел? На своей, на моей? А знаешь, почему не видел? Потому что ты НЕ В ТАКСИ!!!, — а, нет, не перестал орать. Просто, видимо, воздуху набирал. Звонкий-то какой, чуть наушник не выбило.

— Тём, не ори, а? Все на взводе, тебя я прекрасно понимаю, но от моих извинений или объяснений никому ни жарко, ни холодно. Поэтому всем нужно сесть, поесть и выпить. А мне еще нужно деньгами в тебя кинуться, я неодолимое желание испытываю. Ты можешь не мешать мне ДАВАТЬ ТЕБЕ ДЕНЕГ⁈, — тут уже я начал орать.

— Так, выдохнули оба!, — вернулся к Головину его прокурорский тон., — куда едем?

— Пушечная, дом пять, — выдал я маршрут микрофону.

— Добро, — лаконично ответил Артем и связь прервалась.

Одной рукой я стягивал с головы и передавал гарнитуру не сводившему с меня круглых глаз Лёхе, второй — искал в телефоне номер Ланевского. Потом понял, что зря смахиваю по экрану его пропущенные один за другим звонки — ведь именно он-то мне и нужен. В простых вопросах мозги начинали подвисать.

— Дима, ну где тебя носит⁈ Все давно здесь, и Володя, и нотариус. Чего трубку не берешь?, — зачастил Серега.

— Слушай внимательно. Паб, где в первый день обедали, зафрахтуй под спецобслуживание на сегодня, прямо сейчас. Мы будем через минут пятнадцать-двадцать, пусть накрывают. На три десятка человек, для начала, — выдал я.

— Ты чего говоришь-то? Какой паб? Какие тридцать человек? Ты свадьбу что ли гулять собрался? Или выпивал уже, с цыганами и медведями? Волков, ну я ж просил, хотя бы предупреждать, — мне даже жалко его стало. Но ненадолго.

— Время уходит, Серег, а мы едем. Как услышишь треск и гул, пароходную сирену, дождь, разлуку, серый след за винтом бегущей пены — это мы. Я в тебя верю. Скоро все объясню, — так, если из меня потащило стихи, значит, совершенно точно перенервничал. А мне еще шахту покупать…

По старинной и, слава Богу, односторонней улочке с широкими тротуарами и узкой проезжей частью, между невысокими, не больше пяти этажей, домами, видевшими молодым не только Ленина, но и, пожалуй, Императора и Самодержца Всероссийского Николая I Павловича, неторопливо продвигался оригинальный кортеж. Во главе катил китайский внедорожник в символике военной автоинспекции, деликатно покрякивая сиреной на неторопливых туристов. Тех сметало к стенам, как будто палую листву — брандспойтами поливальных машин ЖКХ. Номера «Еду Как Хочу» на нем я разглядел, пока нас с артистами конвоировали к нашему броневику. Следом за «китайцем» крались два двухсотых лендкрузера. За ними — наш «Тигр», в сопровождении своего брата-близнеца. Замыкал колонну ярко-алый БРДМ-2, на капоте которого сидел Головин и невозмутимо, как казалось издалека, дымил сигарой. Кавалькада проследовала мимо Центрального Детского мира, миновала гостиницу «Савой» и замерла. Уходя чуть раньше на разворот на площади Воровского, я чувствовал всей кожей крайне внимательные взгляды из окон бывшего доходного дома страхового общества «Россия». Тут, на Лубянской площади, умели смотреть и слушать совершенно незаметно, но очень пристально и внимательно, так, что от этого становилось решительно не по себе. Аж зачесался весь.

У входа в паб стояли Лорд, Володя Дымов и давешний нотариус в золотых очках, похожий на Валентина Гафта, с теми же двумя бессменными, видимо, помощницами. Их глаза, казалось, сдерживали только стекла очков, и то из последних сил. У внука легендарного золотопромышленника челюсть отвалилась аж на грудь. И лишь Лорд дожигал остатки хладнокровия, но явно последние. Казалось, удивить эту группу встречающих сильнее не смогла бы и высадка инопланетян или фонтан нефти, забивший бы прямо из-под асфальта. Но когда из «Тигра» вслед за мной выбрались Леонид Николаевич с другом, невероятное все же случилось. Одна из спутниц нотариуса ахнула и стала оседать наземь. Вторая держала, хотя, скорее держалась, и за нее, и за своего руководителя. Тот стоял, как удачно парализованный, только стекла в золотых очках чуть припотели. Дымов стал тереть глаза кулаками, совсем по-детски. Ланевский только сглотнул, но так, что кадыком едва не разрезал галстук. Вполне приличный, надо сказать, однотонный и без «огурцов».

— Видите, господа? Дмитрий Михайлович как всегда безупречно пунктуален, — произнес он чуть высоковатым голосом, посмотрев на правое запястье, стоило мне выбраться из броневика. Все кивнули. Часы Лорд носил на левой руке, но подобные мелочи тут сейчас явно никого не интересовали, — Все в порядке, проблем нет, Дим?, — прочистив горло, спросил он уже у меня.

— Все проблемы Волкова — у него между ушей!, — пробурчал Головин, спрыгнув с брони и подходя ближе, — ты знаешь, что нас уже по «Москве 24» передают?, — это уже мне, — В интернете чуть паника не началась — военная техника на улицах столицы! Чую, мне за эти покатушки оторвут башку и пришьют задом наперед, и очень повезет, если на плечи. Как все это объяснить?, — он обвел рукой старые здания центра Москвы, басовито рычащие броневики, туристов и местных жителей, совершенно неразличимо друг от друга прижавшихся к стенам вдоль улицы.

— Может, кино снимали?, — неуверенно предположил я.

У Артема