в длинную живую цепь. Многие, кто после кружения, а кто и после обильных возлияний вина, пива или чего покрепче с трудом держались на ногах, так что их едва ли не несли на себе соседи по хороводу. Какой-то вихрастый парень с малиновым носом обдал Мию тяжёлым винным дыханием и обхватил за талию, с другой стороны за плечи её обнял седеющий крепкий мужик, которого она не раз видела в порту, и хоровод с улюлюканьем понёс её в своем бурном течении. Мия хохотала и встряхивала головой в такт музыке так, что кудри и ленты на обруче подпрыгивали и рассыпались по плечам. Давно она не была так счастлива, как в этот момент.

Она точно не знала, когда родилась, но ей говорили, что вроде бы летом. В один момент, ещё давно, в детстве, Мия решила, что будет считать именно Солейнтер своим днём рождения. Правда, сейчас она бы не смогла вспомнить, почему выбрала именно этот день, но в этом выборе не сомневалась ни секунды. А сегодня, получается, был её двадцатый Солейнтер. Двадцатый день рождения. Когда-то очень давно дядюшка Герин сказал ей, что гильдиец, который доживёт до двадцати — доживёт и до старости, и с тех пор Мия, страстно в это поверившая, нетерпеливо ждала своего двадцатого Солейнтера. И вот дождалась. Она отделилась от хоровода, подняла руки, словно пытаясь дотянуться до солнца и закружилась, взметая подолы своих юбок.

— Хватит прохлаждаться, ты… — кто-то дёрнул Мию за пояс, она пошатнулась и едва не растянулась на траве.

— Да что б тебя!

— Всё, пошли, — тоном, не терпящим возражений, бросила Ида, развернулась и направилась к шатрам, — картиец наконец свалил, нужно успеть всё сделать до того, как он вернется.

Мия закатила глаза и тяжело вздохнула, поправила сползший на лоб обруч и пошла за Идой, стараясь поспевать за её широким, уверенным шагом. Хоровод опять рассыпался, и кружившие в танце парочки то и дело норовили в них врезаться.

— А ты, Мия, девка всё-таки бестолковая. Тебе бы о своем будущем думать, причём настоящем, а не о гадалкиных сказочках! А ты всё хвостом крутишь да развлекаешься. Не ровен час, чаша терпения мастера переполнится, и тогда тебе не поздоровится. Я-то знаю, — самодовольно добавила она, — на каком ты у него счету.

— Да хватит уже строить из себя то, чем не являешься! Тебе не очень-то идёт!

Изображавшая из себя едва ли не правую руку и доверенное лицо Вагана, Ида раздражала сильнее, чем зудящий над ухом комар, да и эта косица так и напрашивались на то, чтобы Иду за неё оттаскали. Хотя, в её словах, может, и было зерно истины. После того, как Мия вернулась из поместья господина Сибелиуса с пустыми руками, так ещё и без гильдийского коня, мастер устроил ей основательную выволочку и грозил… всяким. Правда, вскоре он смягчился. Возможно, причиной тому стала весть о скоропостижной смерти благородного господина Теодория, который, как видно, в тот роковой вечер присутствовал на кровавом представлении. Дело было не то в каких-то закладных, не то ещё в чём-то, Мия в подробности не вдавалась, но гибель этого Теодория оказалась весьма на руку благородному господину Вагаллису.

— Пришли, давай-ка быстрее, пока нет никого, — Ида схватила её за плечо, развернула к себе и вдруг улыбнулась почти искренне. — Ты справишься, соберись только.

— Ладно, что уж тут. Попробую.

Остановились они в паре десятков шагов от картийского шатра, вокруг которого и правда не было ни души. А вот внутри, за задёрнутым пологом, должен был сидеть стражник, которого Мие и нужно было выманить и как-то отвлечь, чтобы Ида могла подменить договор, который князь эс’Карриг этим вечером планировал подписать с каким-то знатным сотерцем. Правда, подробностей Мия не знала, но ей это было без надобности. Замерев на пару секунд, она вдруг часто и шумно задышала, зашмыгала носом, будто вот-вот готова расплакаться, подобрала юбки и стремглав бросилась к шатру. Подбежав к нему, отдёрнула полог, ворвалась внутрь и с криком «Помогите!» бросилась к стражнику. Да вот только в шатре он оказался не один.

— Ты ещё кто? — спросил высокий картиец с седыми прядями в чёрных волосах и глубокими морщинами на лбу. Второй, сидевший рядом со входом на невысоком табурете, прекратил полировать короткий клинок, глянул на Мию исподлобья и нахмурился. Он был моложе своего напарника, но лицо его казалось более злым и жёстким. Пышные чёрные усы обоих мужчин, уложенные на картийский манер, лоснились от масла.

— Там… э-э-э, мой брат… ему плохо… — запинаясь, пробормотала Мия, ошарашенно переводя взгляд с одного стражника на другого.

— Нам-то что с того? — с сильным картийским выговором ответил сидевший.

Он приподнял руку с зажатым в ней клинком, лезвие блеснуло в свете солнечных лучей, проникавших в шатёр сквозь неширокие окошки, прорезанные в полотнище.

— Иди ещё у кого помощи проси. Не до тебя нам, — буркнул второй.

Мия остолбенела. Ей показалось, что ноги обзавелись корнями и накрепко вросли в землю, а горло словно сжало гибким ивовым прутом. Она не может уйти. У неё, вообще-то, задание, ей стражника нужно выманить. Правда, одного, а не двух, тем более столь недружелюбных. Хотя с чего она вообще взяла, что картиец ринется ей на выручку? Да проще милости от Хаммарана дождаться, чем помощи от этих заносчивых и жестокосердных горцев! Да у них же на лицах всё написано! Картийцы смотрели на неё с нескрываемой неприязнью, а тот, который был помладше, ухмылялся так гнусно, что от его взгляда страх намертво впился в тело мёрзлыми пальцами.

— Спаси Демития неразумную слугу твою, — про себя сказала Мия, когда молодой картиец неспеша поднялся, отложил клинок, напоказ поиграл мускулами, так, что тёмная ткань рубахи натянулась и едва ли не затрещала, в два широких шага загородил ей выход и направился прямо к Мие. Ничего не осталось, кроме как попятиться и отступить, пока её спины не коснулось полотнище шатра. Самым краем обмиравшего от страха сознания она отметила, что, чтобы не случилось дальше — стражники вряд ли заметят, если кто-то ещё решит пробраться в шатёр.

— Слушай, девочка. Ты глухая аль тупенькая? — спросил тот, который был постарше.

— Не, Криг, она не тупенькая, у неё просто пиздёнка чешется, — второй картиец подошел почти вплотную, правда, на Мию даже не глянул, обращаясь исключительно к своему напарнику. Широкоплечий и высокий, с обветренным грубым лицом и курчавыми волосами, он оказался едва ли не на две головы выше Мии. — Ты что, не знал, что эти шлюшки тарсийские перед кем угодно готовы юбки