— И что тебе эта девка? Что ты в неё как собака в сахарную кость вцепилась? — процедила Ида.

— Мы же сами такими были. И нам никто не помогал. Я просто…

— Вот именно! И оттого выжили! Нам никто не помогал, и мы сами справились! А так ты только хуже делаешь! Не надо этим девкам сопливым носы вытирать да нянчиться с ними, пусть сами справляются.

— Не все выжили! — развернувшись, Мия едва ли не выкрикнула это в лицо Иде, но сразу же осеклась, заметив, как смотрят на них люди. Ида равнодушно пожала плечами и отвернулась. Наверно, она и не поняла, кого имела в виду Мия. О Тилль они никогда и не говорили, с самого дня её казни. Да и до того Ида её не любила и называла не иначе, как мелкой ссыкухой. Это Мия носилась с ней, как с драгоценностью, проникнувшись странной нежностью к девчушке, словно выданной в нагрузку их крысячьей компании. Носиться-то носилась, да не уберегла. Однажды стражники, которым их компания, ошивавшаяся в тот день на рынке, показалась подозрительной, их задержали, обыскали и в кармане изодранных штанов Тилль нашли золотую монету. Ясное дело, что никак иначе, кроме как будучи стянутой из кошеля благородного господина, она туда попасть не могла. Тилль уволокли в темницу и скоро повесили. Пусть с тех пор прошёл не один год, Мия до сих пор винила себя, хоть и прекрасно понимала, что ничем не могла ей помочь.

— Эй, очнись! Не слышишь, что ли? — Ида тряхнула её за плечо, вырывая Мию из когтей тоскливых воспоминаний. — Пойдём посмотрим!

Глава IV. Солейнтер. Часть IV

Мия заозиралась, украдкой стерев набежавшую слезу, и заметила, что все вокруг взбудоражено что-то обсуждали, а многие потянулись через ярмарочные ряды к развалинам старой городской стены. А потом и она сама услышала громкий, как видно, усиленный магией голос, который звал всех гостей праздника посмотреть на новое творение достопочтенного мэтра Агиллана, которое, по словам глашатая, «полностью изменит мир» и «возвеличит Тарско-Картийское королевство как никогда прежде».

Вызванная этим известием сутолока в ярмарочных рядах оказалась им весьма на руку. Ида стянула с лотка корзинку сладко пахнувшей клубники и пару булочек с корицей, а Мия — большой кусок сыра и пяток зажаренных до хрустящей корочки крупных креветок. Ещё она попыталась умыкнуть кувшин с пивом, правда, хозяин лавки едва ли не поймал её за руку и хотел было звать стражу, но Мия успела раствориться в возбуждённой скорым зрелищем толпе. Убежав от грязно ругавшегося лавочника, Мия нашла Иду, подхватила её под руку, и они направились к развалинам старых городских стен. На месте их уже ждала огромная толпа горожан, со всех сторон обступивших огороженную верёвками широкую площадку, с трёх сторон от которой стояли наспех возведённые сидения в несколько ярусов, которые уже занимали благородные господа и госпожи, а также знатные заморские гости. Простолюдинам, разумеется, сидячих мест не полагалось, и люди толпились, тянули шеи и прыгали на месте, надеясь разглядеть хоть что-нибудь. Самые хитрые забирались на плечи своих более крепких спутников, а мальчишки облепили нескольких росших у стен дубов столь густо, что ветви под ними угрожающе скрипели и в любой момент готовы были обломиться. В любом случае Мие рассчитывать было не на что — с её-то ростом оставалось любоваться лишь широкими спинами или в лучшем случае — плечами и затылками других зрителей.

— Да провались ты в подземный мир! — ругнулась она, получив под рёбра чьим-то локтем, затем схватила Иду за руку и потянула прочь. — Пошли отсюда, лучше на стену залезем!

Когда-то давно, ещё до Единения небесного, да и, пожалуй, до Чумного столетия, здесь, на берегу залива, стоял замок одного из лордов, имени которого Мия не знала да и не уверена была, что кто-либо его помнил. Вокруг того замка и начал расти город, позже получивший имя Портамер. Расположенный в весьма удобном месте, он быстро стал сердцем тарсийской торговли. С тех пор город разросся, растянулся вдоль побережья и давно вышел за пределы бывших когда-то неприступными стен. Во многих местах их снесли для того, чтобы выстроить дома и церкви, разбить парки и проложить улицы, но в некоторых местах куски стен всё ещё возвышались над землей. Раствор, которым когда-то скрепляли огромные каменные блоки, давно раскрошился, и не было ничего проще, чем, цепляясь за выбоины и вгоняя лезвие кинжала в широкие трещины, забраться наверх. Поднявшись, они расположились на широком выступе и разложили стянутые на ярмарке припасы.

— Получше всяких благородных устроились, — Мия кивнула вниз, на ряды сидений и рассевшуюся на них пеструю толпу знатных портамерцев, и отщипнула кусочек сыра, пряного и острого, с обсыпанной чёрным перцем корочкой.

Когда все сидения были заняты, а любопытные горожане заполнили всё вокруг от самых стен до начала ярмарочных рядов, на огороженную площадку вышел какой-то юноша в тёмно-синем камзоле, прижал ладонь к горлу, и его голос, многократно усиленный магией, подобно грому прокатился над толпой:

— Любезные господа и госпожи! Дорогие гости из заморских стран! И всё жители славного города Портамера! Достопочтенный мэтр Агиллан, могущественнейший из чародеев, почтенный член городского совета…

— Да, вот только от его мо-гу-ще-стве-нности воды в колодцах что-то не прибавляется, — процедила Мия.

— … почетный кавалер ордена святого Фиделия, ордена Белой ленты…

— Ты б за языком следила, а? — Ида, хрустевшая креветочным хвостом, бросила на Мию хмурый взгляд.

— …ордена Храброго сердца и титула Избавителя…

— А то что? Вон, давеча у меня под окнами бабы двух водовозов так шестами да вёдрами отделали, что аж стражу кликать пришлось. Так говорят, что стража, услыхав, сколько те водовозы за воду просили, им ещё и добавила.

— …приветствует вас!

Глашатай наконец закончил, махнул рукой и низко поклонился, и на площадку, опираясь на посох, вышел и сам достопочтенный мэтр в широкой белой мантии, серебряная отделка которой даже издали сверкала на солнце. Зрители зааплодировали, правда, толпа делала это не слишком-то воодушевлённо, а кое-где и недовольный свист раздался. Возможно, если бы не пересохшие колодцы, мэтра встречали бы с большим рвением, а так-то мало кому в Портамере нравилось мотаться с вёдрами до Танта, переплачивать водовозам втридорога или по-быстрому мыться в морской воде.

— А мэтр-то наш что твой одуванчик, — Мия указала пальцами на голову чародея, седые волосы которого подобно ореолу трепетали вокруг бликующей на солнце лысины, и хохотнула, Ида хотела было