Чарка почти сразу же наполнилась рубиновым, сладко пахнущим вином, Мия бросила мужчине ещё несколько медяков, схватила кусочек сыра и, приняв чарку, осушила её одним глотком. Вино легло на губы нежным поцелуем, защипало на языке, распустилось в животе солнечным цветком и разлилось по телу лучистым, щекочущим наслаждением.

— Девочка, хочешь знать, что тебе на роду написано? — раздался позади скрежещущий голос, словно кто-то пилил ножовкой железный прут, Мия резко обернулась и уставилась на стоявшую перед ней сухую, сморщенную старушку.

Время не пощадило её спину и согнуло так, что ростом она стала даже ниже Мии, седые волосы покрывал цветной платок, а на шее висели нанизанные на суровую нитку мелкие звериные косточки, когти и клыки. Старуха с удивительной для её возраста сноровкой цапнула Мию за запястье своей похожей на когтистую птичью лапу рукой и, шамкая беззубым ртом, быстро забормотала:

— Могу тебе и по руке прочитать, и кости гадальные раскинуть, а ежели пожертвуешь богине Дэйре каплю крови да пяток серебра, — тут она махнула рукой в сторону своей палатки, где за откинутым пологом виднелась вырезанная из золотистого дерева статуя и стоявшая у её ног чаша, — я тебе всё-всё расскажу — и прошлое, и будущее.

— Дорого богиня-то берёт.

Старуха будто и не услышала её, развернула руку Мии, схватила один из длинных, изогнутых птичьих когтей из своего ожерелья и заводила им по линиям на ладони:

— Вижу я, девочка, что путь твой лежит от замка к замку и от дворца к дворцу, а судьбу свою ты найдёшь…

— В выгребной яме! Если и дальше прохлаждаться будешь! — подбежавшая Ида схватила Мию за руку и потянула прочь от гадалки, которая продолжила что-то бубнить, но Мия уже не расслышала, что именно.

— Ну вот, не дала мне про судьбу мою дослушать, — она притворно надула губы.

— Ага, эти шарлатаны ярмарочные чего только не расскажут за звонкую монетку. Да хоть принцессой назовут, похищенной в младенчестве из колыбели, только плати! От дворца до дворца, как же! Какие тебе дворцы?

— Ну а что? Неплохо было бы какой дворец обчистить. Замок на худой конец.

Ида фыркнула и быстро пошла прочь, туда, где стояли богато украшенные шатры заморских купцов и некоторых знатных гостей празднества, Мие ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Миновав огороженную верёвками площадку, на которой на потеху толпе двое с деревянными мечами и палками с насаженными на них тряпичными лошадиными головами изображали сражавшихся рыцарей, и пройдя чередой прилавков, ломившихся от недорогих украшений, шляп, поясков, кукол и даже женских нижних панталон, они обошли компанию музыкантов, как видно, готовившихся к выступлению, и наконец вышли на широкую, полную гулявшего народа поляну, за которой, почти под сенью дубовой рощи, стояла пара десятков ярких шатров.

— Какой наш?

— В картийских цветах.

— Ага, в цветах медвежьего дерьма, — проворчала Мия, поправляя завязки корсажа, и ойкнула, когда Ида ткнула её кулаком в бок.

Шатёр князя эс’Каррига, который и был их целью, стоял едва ли не на отшибе, с самого края поляны. Натянутое на жерди полотнище грязно-бурого цвета не украшали ни вымпелы ни флаги, ни какая другая отделка, которой могли бы похвастаться иные шатры богатых гостей Солейнтера, только на одной палке висели ленты тёмно-зеленого, серого и коричневого цветов, которые развевались бы, не будь только погода столь тихой и безветренной.

— А что это за компания? — Мия едва заметно указала на несколько человек, стоявших перед шатром.

— Князь эс’Карриг собственной персоны. Срань, он же должен быть… Ладно, подождём, время у нас есть. Подписывать бумаги они будут на закате, это я точно знаю.

Тут позади раздались выкрики и редкие аплодисменты, и за ними над поляной поплыли тягучие, похожие на медлительное течение полноводного Танта звуки флейты. После нескольких тактов к одинокой флейте присоединилась ещё одна, и их протяжные, немного печальные голоса сплелись в чарующем танце, навевая грёзы о духах воздуха и воды, сильфах, кружащихся над укромными лесными полянками, и наядах, играющих на струях водопада как на арфах. В игру вступила скрипка, и Мия прикрыла глаза, губы её растянулись в блаженной улыбке. Музыка, казалось, минуя уши, проникала сразу в грудь и пульсировала там, под рёбрами, сжимая сердце и наполняя тело волнующим трепетом. Внезапно вязкая, задумчивая мелодия сменилась весёлой и бойкой, застучали барабаны и зазвенели бубны, и чей-то голос крикнул:

— Хоровод! Хоровод!

Множество других голосов на разный манер начали вторить ему, и в ту же секунду Мию кто-то схватил за руку, утаскивая вглубь бурлящей толпы, двигавшейся по каким-то своим, непознаваемым законам. Людское море рассыпалось на множество ручейков, с хохотом и весёлыми криками растекавшихся по поляне. С одной стороны Мию за руку схватил высокий мужчина, едва ли не полностью заросший жесткими черными волосами, с другой — рыжеволосая девчушка лет четырнадцати, с ещё детским лицом, поровну покрытым веснушками и прыщами. Мия хихикнула и позволила хороводу увлечь её.

Людская цепь с визгом и гомоном растягивалась по поляне, музыка гремела, становясь почти осязаемой, юбки закручивались и шелестели, вились красные, оранжевые и жёлтые ленты на обручах в прическах женщин. В какой-то момент оглушающе ударили барабаны, и хоровод рассыпался на пары, Мия сцепилась локтями с рыжей девчушкой, и они закружились в танце, славящем богиню Солейн и извечный круговорот жизни. Волосы и взлетавшие ленты щекотали шею и лицо, солнечные лучи ласково гладили лицо, танец пьянил похлеще любого, хоть столетнего вина. Она запрокинула голову, сощурив глаза от яркого солнца, рассмеялась глубоко и счастливо, позволяя всему миру кружиться и лететь вокруг неё.

Глава IV. Солейнтер. Часть II

Солейнтер. День богини Солейн. Праздник лета, солнца и жизни. Самый длинный день в году, самый древний праздник в мире. И самый любимый праздник Мии. А вот церковники его не жаловали, но по большей части просто закрывали глаза на народные гулянья и ярмарки, проводившиеся в этот день. Были даже некие робкие попытки присвоить этот праздник себе, на свой манер называя его «Днем торжествования Длани над врагами её», так что с утра до самой ночи во всех церквях проходили службы, небесные братья и сёстры пели, читали проповеди и благословляли прихожан. Истово верующие, конечно, эти службы посещали, а потом нет-нет да и шли на ярмарку от всей души повеселиться.

Вновь грянули барабаны, под свист и задорные выкрики люди, сталкиваясь и едва ли не падая друг на друга, снова принялись соединяться