— Да он порезан уже…

Зоя оторвалась от созерцания списка и занялась завтраком. Хорошо, конечно, что Антон подходит к делу так серьезно. Она и думать забыла про какую-то там гору. Да и вообще она никогда в жизни в горах не была…

— Очень вкусно, спасибо!

— Правда?

— Конечно!

— Я на самом деле мало что умею готовить, — призналась Зоя. — Да и не люблю…

— У меня вообще морозила полуфабрикатами забита, — усмехнулся Антон, — хотя я умею готовить. Но все как-то, знаешь, то лень, то некогда…

— Я еще когда в школе училась, однажды макароны решила сварить. И кинула их в холодную воду…

— О да. Я на первом курсе, когда в общаге жил, усвоил главное правило кулинарии: не бросать пельмени в электрический чайник…

Зоя от души расхохоталась. Все-таки хорошо, что он сейчас сидит с ней тут на кухне. Вроде и не так страшно уже, и к тому же весело.

— Знаешь… я тут подумала… Все так странно складывается. То есть наоборот. Сначала столько событий казались чуть ли не концом света, а оказалось — это только начало…

Антон удивленно посмотрел на девушку, ожидая продолжения.

— Я так расстроилась, когда выяснилось, что общежитие мне не дадут, — начала перечислять Зоя, — а в итоге попала сюда, под защиту Эсми. Я так переживала из-за стажировки в Ясных Зорях, а она помогла мне научиться думать самой и к тому же показала совсем другую рабочую обстановку. Я страшно волновалась, что опоздала на автобус и все испортила, а оказалось, что мы только из-за этого опоздания остались живы. Все действительно получилось к лучшему.

«Какая свежая и оригинальная мысль», — буркнула Эсмеральда. Но Зоя почувствовала, что ей все же приятно.

— А еще я очень негодовала, когда Владимир Иванович заставил меня тебе позвонить, — вдруг добавила Зоя со смехом.

— Почему? Я что, так тебе не понравился?

— Да не в этом дело. Просто не поняла, почему я должна звонить человеку, который явно в этом не нуждается…

— Еще как нуждался, — возразил Антон. — Я тогда сидел и раздумывал, с какого бы еще конца зайти, чтобы разобраться в этой чертовщине. И тут ты так удачно позвонила. Надо было сразу с тобой поговорить…

— А может, я бы сразу и не поверила… Ладно. Что там дальше с твоим списком?

За другой дверью

Вальтер прикрыл глаза и сосредоточился, коснувшись рукой оконного проема в башне. Он мысленно тянулся все дальше, дальше, к знакомому берегу Пограничных Земель, словно набрасывая на один из его камней прочную нить. Теперь потянуть… Ветер погладил по щеке, принеся запах Моря. Вальтер открыл глаза.

— Ты?!

Что ж, этого следовало ожидать. Не зря он все эти годы дожидался Туманного часа всякий раз, когда желал сюда войти. Только в Туманный час, когда плотная мгла застилает все Пограничные земли так, что с трудом можно рассмотреть пальцы на собственной вытянутой руке, старая Миреле никогда не выходит на берег. Она не боится оступиться на земле, в которой знает каждый камень, но ей становится трудно дышать, и она сидит в наглухо закрытом доме, пока Туман не отступит. Но не стоит считать, будто в это время никто не стережет Пограничные земли: если на них ступит чужак, Миреле все почует, все услышит… Только он не был тут чужаком. Потому она до сих пор и не замечала его прихода. Но сейчас ждать было некогда — Туманный час наступает не каждую ночь…

— Я, — равнодушно ответил он.

Сероглазая женщина в платке из козьей шерсти отшатнулась, вскинула руки к лицу. Она испытывала столь сильное потрясение, каких с ней, кажется, еще никогда не случалось в жизни. Последний раз она видела этого мужчину многие годы назад, совсем молодым мальчиком. Затем он пропал: люди думали, что он утонул в Море, хотя никто и не видел мертвого тела. Но Море вынесло обломки, в которых признали его лодку — точнее, то, что прежде было лодкой.

Человек, рожденный по ту сторону Границы, вдали от Моря, возможно, изменился бы за это время сильнее: так, что она не смогла бы признать его. Но этот человек был рожден здесь, и она не могла не узнать его глаза — все с тем же холодным отблеском, что и прежде.

— Ваталир… Да, это действительно ты.

— Меня больше не зовут этим именем.

— И тебя больше не ждут в доме, где ты родился. Но тебе это безразлично, верно?

— Абсолютно. Этот дом был мне безразличен и прежде.

Лгать Миреле, прикидываться перед ней бесполезно. Она хорошо его знает и все равно не поверит. Да и какой смысл?

— Значит, все это время ты жил там?

— Да.

— Зачем же сейчас вернулся?

— У меня есть дело на Острове.

— На Острове!

Миреле прищурилась. Несмотря на свой немолодой возраст, соображала она быстро.

— Так это ты виноват во всем, что там творится?

— Ни по одну сторону Границы не существует того, перед кем я мог бы быть виноватым, — равнодушно пожал плечами человек, которого Зоя называла Вальтером. — Есть те, кто мне полезны, есть те, кто мне вредны, и есть остальные. Только и всего.

— Да, это в самом деле ты… — покачала головой Миреле. — Ты нарушил порядок, заповеданный нашему народу, ты ушел жить по ту сторону Границы, а теперь покушаешься на священный Остров!

— Я не хочу с тобой спорить. Вы все можете жить, как хотите, я же буду жить, как желаю я сам. Уйди с дороги: ты не можешь запретить мне идти по этой земле, куда бы я ни направился, и ты это знаешь.

Миреле протянула руку к сизым волнам:

— Ступай. Я не держу тебя. Но Море все видит. Ты прожил много лет, но так и не понял: все отражается…

— Я понял это лучше тебя. Я сам управляю отражениями…

— Придет время — и ты не сможешь отразить собственный удар, — произнесла Миреле. — Может быть, хотя бы тогда ты что-то поймешь, и даже сумеешь почувствовать. Но будет поздно.

***

Зоя тоскливо поглядывала на часы. Вообще-то предполагалось, что, пока кто-то один бродит по магазинам снаряжения, кое-кто другая будет собирать вещи в дорогу, но за минувшие полчаса Зоя не достигла каких-то