ЧЕРНЫЙ ВОЙЛОК БЕЛЫМ НЕ СТАНЕТ

Елли открыл глаза и ничего не увидел. Его окружала плотная, непроницаемая тьма. В первый момент ему показалось, что все происходит еще во сне. Но тут Елли пошевелился и сразу ощутил такую тяжесть в затылке, будто голова была набита песком, как у чучела. Нет, он явно не спал, он проснулся от холода. Запах морозной сырости и прокисшего винограда удивил его.

"Где же это я лежу? — долго размышлял он, не двигаясь с места. — Что со мной?..".

Елли пошевелил ногами и почувствовал, что на нем сапоги. Тогда он провел рукой по телу и убедился, что даже Не снял с себя мокрой шинели.

"Куда же меня занесло? — думал Елли, с трудом припоминая вчерашнее. — Чей это дом, чтоб ему провалиться?!."

Он нашарил возле себя полевую сумку, которая почему-то была расстегнута, с трудом поднялся на ноги и, вытянув вперед руки, стал осторожно передвигаться во тьме, надеясь нащупать стену, а там и дверь.

Неожиданно он ударился лбом обо что-то твердое и холодное. Елли в испуге шарахнулся в сторону и наткнулся на чугунную печку, которую едва не своротил. Раздался грохот падающих труб.

Он замер на месте, с ужасом думая о том, что разбудил хозяев и наделал такой переполох в чужом доме. Но вокруг никого не оказалось. Ни одного живого существа. Голова кружилась, и на душе было гадко, — главное, он не помнил, что произошло вчера. А произошло что-то нехорошее, нечто такое, что ему может повредить…

Холод пробирал до костей. Елли дрожал, как гончая, если она на сильном морозе угодит в воду. Холод не давал сосредоточиться, мешал собраться с мыслями. В конце концов ему все-таки удалось нащупать дверь и выбраться наружу.

В ясном небе сверкали звезды, кое-где виднелись маленькие облачка. Дул теплый ветер, и начало таять, с крыш часточасто капала вода. Но на улице он почувствовал себя еще хуже, в глазах все поплыло, дрожь усилилась. С удивлением оглядывался Елли, стараясь выяснить, куда его занесло. Неужели он забрел к Аллалы Пару? Да, похоже, что это его старая кибитка. У кого еще может быть такое логово! А где же сам Аллалы?

Тут он вспомнил о расстегнутой сумке и лихорадочно схватился за нее обеими руками. Деньги!.. Так и есть — деньги исчезли. Аллалы давно требовал причитающуюся ему долю за продажу тех баранов. Елли все отделывался обещаниями, а теперь видно, поплатился за это. Ну, ничего, они свои люди — сочтутся как-нибудь…

Елли мрачно побрел по направлению к дому. Не доходя до своего двора, он встретил соседа — тракториста Мамеда Кулиева, который встал затемно, чтобы к рассвету быть на полевом стане.

— Уже на работу? — как можно более приветливо осведомился Елли. — Вот и я тоже… Все дела…

— Ах, это ты, Елли, — усмехнулся Мамед. — У тебя дел много, каждый знает. Вчера, говорят, волки на наши стада напали, а ты так заработался, что и не заметил.

— Напали?!. — не то испугался, не то обрадовался Елли. — А меня, брат, спешно в район вызвали…

— И спешно пьяным напоили, — засмеялся Мамед.

— Это кто же такие сплетни распускает? — хотел было рассердиться Елли.

— Никто сплетни не распускает, и без того все видели.

Мамед жил рядом с Елли и относился к заведующему животноводческой фермой насмешливо. Разве это человек? Проходя мимо, обязательно к твоему очагу подойдет, под крышку заглянет, может вкусное что-нибудь, есть, не коурму ли жарят. Да еще напомнит, что послать соседу миску — святое правило. А сам барана зарежет и никогда ни кусочка не пришлет отведать.

Мамед и не нуждается в этом, не завидует — у самого жена вкусно готовит, но обычай соседской чаши все соблюдают. Не враги ведь! Только один Елли перестал угощать соседей; Зато уж, став заведующим фермой, все норовит от людей за три дома получить. Мамед даже сказал как-то жене:

— Нам вон та туча на небе и то ближе, чем Елли Заманов. Ты ему теперь ничего не посылай… Очень уж важничает.

Мамед пошел дальше, а Елли свернул к себе. Разговор его и огорчил, и обнадежил. Значит, он вчера не удержался и его видели пьяным. Но зато волки, кажется, поживились.

Елли вошел в дом, разбудил мать и приказал ей развести огонь в печке. Он никак не мог унять дрожь. Потом потребовал водки — опохмелиться. Но водки не оказалось. Тогда Елли осмотрел все обнаруженные в доме старые бутылки и нацедил из них с полпиалы.

"Как говорится — умей сделать базар из того, что есть", — подумал он с удовлетворением.

Когда перед ним появилась большая миска коурмы, да чурек, да огромная луковица, он коснулся пиалой края миски — чокнулся — и выпил. Стало как будто легче.

Наскоро закусив, он растянулся на кошме, набросил на себя все одеяла и стал обдумывать создавшееся положение. За окном уже светлело.

Когда наступило утро, Елли встал и решительно вышел из дому. Прежде всего он разыскал старого Ходжама и поручил сходить к Покгену, передать, что Елли Заманов просит извинить его за вчерашние выходки.

Потом Елли направился в правление. Там он застал много народу. Возле Акмамеда сидели Чары и Хошгельды. Овез и Вюши стояли в сторонке. Елли невозмутимо со всеми поздоровался и прошел к себе. Через несколько минут он опять появился в дверях.

— Акмамед-ага!

Тот вопросительно глянул на него.

— Что же это получается! — возмущенно начал Елли. — Ведь ты должен был передать этот пакет башлыку…

Он помахал в воздухе конвертом и продолжал, уже обращаясь ко всем присутствующим. — Тут значится имя самого Покгена, а он мне подсунул зачем-то. Я же не имею права вскрыть… Так и лежит третий день.

Акмамед-ага ничего не ответил, а Чары Байрамов кивнул в сторону Вюши и негромко попросил его:

Сходи-ка, дорогой, да поживее…

От Елли не укрылось быстрое исчезновение Вюши, но он не придал этому значения и продолжал возмущаться:

— Ведь если из-за этого пакета произойдет какая-нибудь неприятность, вина падет на тебя и на Покгена. Разве так можно поступать?!. Здесь же сказано "спешно", а ты отнесся к этому делу безответственно.

Акмамед хранил молчание, остальные тоже лишь переглянулись, и Елли воспринял это, как признание своей правоты. Он даже повысил голос:

— Мало ли что может произойти из-за таких людей, как Акмамед-ага. Вот, говорят, на наши стада волки напали. А ему и горя мало, — уже кричал он.

— А разве этот пакет имеет отношение