буксир. Сейчас еще «Скорых» нагонят и полиции.

– Полиции? Зачем?

– Расследовать, что произошло. Плывем или идем?

– Лучше на суше, – отвернулась я от реки. – Полина догадается забрать наши вещи.

Босиком, топая вдоль берега по тропинке, мы вышли к строящемуся кирпичному забору. Возвели пока только опоры, перегородок не было. Коттеджный поселок оказался совсем новым, необжитым.

– Давай постучим, попросим телефон, – решительно направилась я к двери.

– Поверь моему опыту, Кирыч, нам никто не откроет.

– Потому что мы полуголые, мокрые и босые?

– Это полбеды, – перешагнул он через заборный остов, – в домах никто не живет.

– Но там двери… И крыльцо. Вон, видишь? Даже занавески!

– Коробки домов есть, газонов нет. Эту недвижимость еще даже не продали.

По настилу одуванчиков вместо ухоженной травы в три миллиметра высотой я подошла к крыльцу. Поднялась по теплым каменным ступенькам и постучала в металлическую дверь.

– Есть кто?

– Кир, наклейку видишь? – ткнул Максим в рекламный кругляш с номером телефона. —Контакты риелторской конторы. Спорим, дверь даже не заперта? В такие позже ставят умные замки, чтобы невозможно было подделать ключ.

Он взялся за дверную ручку и надавил не нее.

– А если сигнализация?

– Камеры нет, проводов нет. Никому же не придет в голову, что в дом решат пробраться с непроходимого речного берега. Надеюсь, внутри найдется телефон.

– И горячая вода. Погреть кости. У нас экстренная нестандартная ситуация. Риелторы поймут и простят нас.

Дверь без единого скрипа или звука сирены открылась.

– Ау! – позвала я. – Есть кто?

– И света тоже нет, – перестал щелкать Максим выключателем. – Постой, я проверю, сколько в доме зеркал. А потом, – перегородил он рукой путь, – мы поговорим.

Я резко убрала его руку, шаркая босыми ступнями по коричневым квадратам напольной плитки.

– Не о чем нам говорить. Это просто фетиш. Я не люблю зеркала.

– Фетиш, Кирыч, это когда балдеешь от вида обнаженных женских ступней. Ты что, машину тоже водишь, не пользуясь зеркалами?

– Я редко вожу. Со мной всегда кто-то есть.

– Чтобы реанимировать после аварии?

Мы прошли в главный зал. У дальней стены расположился новенький камин и поленница, полная дров. С мебелью тоже не возникло проблем. Это был полностью меблированный дом, готовый к продаже и заселению: ковры и диваны, столовая с барной стойкой и десятком стульев за обеденным столом. Даже фруктовая ваза, хотя… яблоки оказались из воска.

– Умеешь разжигать камин?

– Не переводи тему, Кирыч. Огонь я разведу, но разговор не окончен.

– Макс, ты же… – вздохнула я, – ты меня знаешь. Никто не знает так хорошо, как ты. Если бы допытывался Воеводин, я бы поняла… но нам это не нужно.

– Тогда отдашь мне свои права, когда вернемся в город.

– Сказал парень, нарушивший за десять минут тридцать два правила! – скрестила я руки.

– Год назад. Я больше не тот придурок. Не курю и не гоняю.

– Не забудь записаться волонтером в приют для собак и кошек.

– Уже, – загородил он мне путь к лестнице. – Хочу себе лохматого псына.

– Хорошо, что не лохматого сына.

– А сыну я буду любому рад.

За окнами незаметно опустились сумерки. Я свернула к кухне и принялась рыться в ящиках, выискивая свечи. Нашлись и каминные длинные спички, и три фонарика, и восковые бочонки с фитилями. Чиркнув спичкой, я подожгла сразу четыре и расставила по кухонному столу.

– Кир, – поднял Макс широкую свечу и отставил ее в сторону, чтобы видеть мое лицо.

Тоже мне профайлер!

Помедлив, Максим вывалил сразу все:

– Иногда я вижу в тебе… это.

– Похоть? – попробовала отшутиться я.

– Темноту.

– Мы в доме без света, поэтому ты видишь… мрак.

– Еще не мрак, но сумрак… как в детстве видел его в Алле. И красные глаза. Я их помню. Они были у тебя такими на том пикнике. Как сегодня, покрытые паутинкой лопнувших сосудов.

– Так, – барабанила я пальцами по столешнице, – ты уже сделал предположение, что я убила сестер. Еще немного, и скажешь, что я стану такой же, как Алла! Вот, кажется, мы обнаружили и твой фетиш, Максим. Наличие рядом не совсем сестры, и чтобы с темными мыслишками!

– Мне не плевать на тебя! Я ничего не мог сделать с Аллой, но за тебя я буду бороться!

– С чем? – выдохнула я, понимая, что он собирается бороться с резус-фактором и группой крови. – С геномом?..

– Хоть с самим дьяволом.

– Лирики и физики, Максим… а мы кто? – мотала я головой. – Не знаю… – Во мне боролись желания броситься ему на шею и бросить его (как советовал Камиль).

Бабушка же советовала принимать решение утром, плотно позавтракав. Исключением было решение, принятое сразу потому, что от одной мысли подождать начинает колоть не то в сердце, не то в кишечнике.

– Можно мне в душ? Я замерзла…

Он кивнул.

– Проверю второй этаж. Две минуты.

Подсвечивая ступени, я не спеша поднималась по лестнице. Максим как раз шел навстречу, вытащив из ванной овальное зеркало.

– Нашел одно. Я включил в душевой воду. Иди грейся.

– Стой, – остановила я его, чувствуя, что от молчания меня не просто колет, а пронзает клинками. Если я не могу довериться Максиму, то кому тогда в этом мире? – Я дам тебе ответ. Про зеркала.

Он не двигался с места, и я продолжила:

– Мне про них сказала Алла. Сказала, что я не смогу смотреться в зеркало. Это было в оранжерее незадолго до… Она всегда права. И я действительно не могу. Ни в машине, ни в витринах, в воде или в примерочных… туда я вообще не захожу.

– Что в них?

– В примерочных? Куча брошенной невеждами одежды…

– В зеркалах?

– Там… я. Две меня. Со мной, настоящей, нас трое. Сестры такие же взрослые, как я… Ира чуть выше, а у Миры проколоты уши. Они улыбаются, отворачиваются и зовут меня за собой. Не удивляйся, если однажды утром я пожарю тебе аквариумных рыбок, а не омлет.

– Не буду, – чуть улыбнулся он. – Поэтому три салата? Поэтому три футболки и три топика? Твои сестры любят разные рецепты оливье и разные майки? Отсутствие объятий от родителей тут ни при чем.

– При чем… но немного меньше. И знаешь, двух криминалистов в одной семье быть не должно, – опустила я глаза. – Но ты прав. Поэтому я такая… И про Аллу прав. Я ее не вижу, но иногда будто слышу ее мысли в своей голове. Как сегодня на катере… она помогла пробить бензобак, но перед этим… короче, она в своем репертуаре.

Он опустил зеркало, притянул меня к себе и аккуратно обнял.

– Ты вся дрожишь.

Мы вошли в просторную душевую в нашей