Эйлис вспомнила наконец вчерашний день, кошмарный, долгий, перебиваемый приходами Чарли и Алекса и дырами в памяти. Что Алекс с Чарли говорили и кому, когда она была в отключке, Эйлис не знала. Когда она заснула по-настоящему? Как оказалась в этой постели? В чьей? Комната была мужской, женского присутствия, даже запаха женщины Эйлис не ощущала.

Она откинула одеяло – серое, шерстяное, будто в армейской казарме, где она никогда не была, но представляла солдатское одеяло именно таким – теплым, но серым и унылым. Опустила ноги на пол и нашарила тапочки, не свои, большие, но других не было. Спала Эйлис в одежде. Раздевать ее не стали – джентльмены, хорошо хоть так. Платье помялось, выглядело тряпкой, на улицу в нем не пойдешь, придется прогладить, а лучше кинуть в стиральную машину и надеть другое…

Какое другое?

Открылась дверь, и Эйлис нырнула под одеяло, будто в панцирь, где можно чувствовать себя хоть как-то защищенной. Вошел мужчина – один из трех вчерашних. Остановился у двери. Как его… Она вспомнила: Манкора. Дон Манкора.

– Доброе утро, миссис Гордон, – улыбнулся Манкора. Приятная улыбка, не лицемерная. Почти у всех мужчин улыбка лицемерная, даже если им кажется, что они улыбаются искренне. Улыбаясь, они думают о своем, и это видно сразу. Дон улыбался просто так. От хорошего настроения.

– Не беспокойтесь, все хорошо.

– Где я? – Голос дрожал, или ей показалось?

– Вы у меня дома, – объяснил Дон. – Эрвин… доктор Казеллато предлагал устроить вас в отель, там тоже безопасно, но мы с Джоном… доктором Карпом решили, что у меня будет спокойнее. И разговаривать с Гордоном и Панягиным удобнее здесь – во всяком случае, пока. У меня полный терминал, рабочая станция, с информацией проблем нет, шеф тоже отслеживает на своем компьютере.

– Шеф?

– Тедди Марли. Вы… не помните?

Она откинула одеяло и села. Манкора шагнул в комнату, придвинул к дивану (Эйлис только сейчас поняла, что провела ночь на диване с низкой спинкой) стул, стоявший у небольшого столика, на котором аккуратно лежали книги – большие, толстые, наверно, справочники.

– Эрвин скоро приедет, – пояснил Манкора, – а я пока расскажу то, что вы, скорее всего, знать не можете, потому что…

Он пожевал губами, подыскивая правильную фразу.

– Потому что меня не было, – спокойно сказала Эйлис. Она действительно чувствовала себя сейчас спокойно и, если не уверенно, то только из-за помятой одежды и своего непрезентабельного вида. И еще она не могла нащупать ногами туфли, а тапочки были ей велики.

– Алекс вам рассказал про квантовую запутанность? Он прекрасно объясняет, верно? И с Чарли вы поговорили? Вы… – она испугалась, вспомнив Штрауса и того физика, Ковнера. Испуг ее был неоправданным, Эйлис понимала, и Дон понял, улыбаться перестал, смотрел серьезно, с участием.

– Да, – кивнул он. – Мы очень плодотворно все обсудили с Гордоном и Панягиным.

– Пожалуйста, – губы у Эйлис задрожали, испуг сменился другим страхом – неожиданным страхом одиночества, – пожалуйста, скажите, Чарли… он…

– Безусловно, жив, – твердо произнес Манкора, и Эйлис не различила в его голосе фальши.

– А Алекс? Я хочу сказать…

Она не могла подобрать правильных слов.

– Алексей Панягин, оставшийся на Земле? Вы о нем спрашиваете или о…

Манкора тоже не сразу находил нужные фразы.

– Здесь. Вы ведь не с ним разговаривали, а с тем, кто…

– На корабле, да.

– А здесь…

– Я знаю только то, что сообщали в хронике, – вздохнул Дон. – Прямых контактов с НАСА нет, мы для них конкуренты, а когда Тедди отказался участвовать в проекте, отношения и вовсе испортились.

Почему он тянет? Пусть говорит скорее – в любое мгновение могут прийти Алекс или Чарли, она опять потеряет себя и не будет знать… Говорите же!

– Все четверо… мм… к сожалению, все еще в коме.

– Но они живы?

Скажите «да»!

– Да. Во всяком случае, были живы несколько часов назад. Миссис Гордон, пока с нами вы, а не… вы понимаете… могу я задать вам несколько вопросов?

– Конечно.

– Что вы чувствуете, когда разговариваете с нами от лица… гм… Гордона? Или Панягина?

– Ничего, – с сожалением сказала Эйлис и расплакалась. Она не хотела, чтобы Дон видел ее слезы, хотя никогда слез не стеснялась. Женщина плачет, если ей плохо, после слез легче смириться, легче простить, легче продолжать жить.

Манкора протянул Эйлис пару бумажных салфеток, она взяла одну, но руки не слушались, салфетка упала на пол, спланировала, как самолетное крыло. Крыло от разбившегося самолета, оно оторвалось, а самолет упал и сгорел…

Эйлис отчетливо представила эту картину, воображение у нее включалось отдельно от сознания, она ничего не могла с этим поделать. Вспомнила, как Чарли рассказывал: однажды, когда он еще не ушел из отряда астронавтов, летал с инструктором на тренировочном F-16, что-то случилось с двигателем, самолет стал падать, вошел в штопор, и Чарли – это было его последнее сознательное воспоминание – увидел, как от фюзеляжа отделилось правое крыло и унеслось вверх. На самом деле самолет падал камнем, а крыло планировало и отстало. Он услышал, а может, почувствовал, а может, и не услышал и не почувствовал приказ инструктора, а сам инстинктивно нажал на рычаг катапульты и больше ничего не помнил, хотя, как потом говорили, приземлился нормально и в полном сознании, доложил об аварии и по дороге на аэродром даже рассказывал в деталях о происшествии. Для Эйлис он, как сам признался, придумывал разные варианты – героические и не очень.

– Ощущение, – пробормотала Эйлис, – будто под наркозом. Все исчезает, и в то же мгновение возвращается, и оказывается, что прошло время… не знаю сколько.

– Понимаю, – кивнул Дон. – Мы говорили и с Гордоном, и с Панягиным. Обсудили с первым состояние корабля, «Ника» в порядке, насколько мы можем судить, не зная в деталях схем и спецификаций. С Панягиным обсудили квантово-механические проблемы, реальность закрепления запутанности. Честно говоря, я не очень верил и сейчас с трудом заставляю себя принять эту гипотезу, поскольку квантовая запутанность сохраняется лишь в строго изолированных системах. В лабораторных условиях такие системы приходится создавать с особой тщательностью при температурах, близких к абсолютному нулю и на очень короткое время. Есть эксперименты, где…

Манкора запнулся.

– Не думаю, что вам интересно… – смущенно проговорил он.

– Я знаю про запутанность,