Шрифт:
Закладка:
— Отвечай дальше! — требует грозным голоском.
А мне смешно. Он у нее тоненький, почти детский, и ее злость всегда веселила.
— Вопрос повтори, — на нее одна управа. — Я забыл…
— Козел!
— Меее, — выдыхаю на автомате.
Приучила же…
— Марк! — слышу, ножкой топает. — Разве… разве у тебя были друзья в детстве?
Очень удивлена по интонациям.
— Да. Она.
Ошалелый топот и свет включается.
Я оборачиваюсь.
Лиза стоит у крохотного подвесного светильника, хрупкими пальчиками держит тонкую плетеную ниточку, свисающую вниз. Конус с округлой лампочкой находится у ее головы, с легким скрежетом раскачиваясь из стороны в сторону. Она слишком сильно дернула ее на себя, оголив провод, отчего треск энергии в лампочке с шумом пронизывает стеклянный прибор. Ток создает вспышки яркого отсвета, а затем мгновенного затемнения.
Не прекращаясь. Со звуковыми эффектами.
Вссссзз… вссзз…
Свет полу-тусклой дугой очерчивает милое разозленное личико и взлохмаченные во все стороны прядки карамельных волос. Стены воспаляются в нежную, почти мистическую лаву, полностью погружаясь в мир дисбаланса и контраста.
Но главное во всей этой цветомузыке — она.
Встречаюсь с Синичкой глазами, ее — горят. Она вся горит, щечки красные, губы сжимает и смотрит с безумным возмущением.
И это очень красиво.
Эмоции на ее лице слишком быстро сменяют друг друга. Только и поспевай отслеживать. Блики освещают тонкие тени и капризные переходы от гнева к недовольству, от удивления к грусти.
И обратно.
Это понятно, почему она боится открываться мне при свете. Ее лицо — книга, которую можно с легкостью читать. В порыве сильных эмоций она совершенно не умеет сдерживать себя.
От этого еще веселее.
Еще ярче.
Еще острее.
— Но со мной ты дружить не хотел…
— Не хотел. Никогда.
Глаза в глаза. И все чувства наружу.
Хмурится и губу прикусывает. Обдумывает.
Отворачивается лишь на секунду. И назад, в пучину своих теплых глаз меня погружает. И я ныряю. На самое дно. И дышать уже невозможно.
Искрящийся взрыв. И помещение становится полностью белым.
Эмоциональный пик
А потом свет гаснет.
Темнота.
— Перегорела… — шепчет испуганно.
— Бывает…
Молчим. Даже странно становится. И не похоже на нас.
Долго. Мучительно.
— Почему ты ее целовал?! Она дорога тебе?
Снова голосовые связки взрывает.
— Целова-ал, — тяну протяжно, делая медленный шаг к ней. Но в этот раз так, чтобы она не слышала.
Пора поймать свою маленькую птичку в клетку.
— Ой, Маркуша! — с обидой.
— Что?
— Почему же? Почему целовал?
— Не думал, что ты смотришь на меня. Ты же с женихом своим была. С этим придурком, — говорю с издёвкой.
— Так ты сделал это нарочно?
— Не знаю, — гогочу, нападая на свою добычу. По дурманящему запаху ее ощущаю. Она с визгом брыкается и умудряется укусить за шею. Острыми маленькими клыками вонзается.
— Аррр…
А я все равно удерживаю. Через боль. Поймал свою Синичку. И не отпускаю.
— Отстань!
— Ни за что!
Наклоняюсь, чтобы поцеловать. И плевать на все.
И плевать на всех.
Сейчас есть только Мы.
Как бы она не сопротивлялась.
— Не надо, не надо! — отварачивается, так, что мои губы проходятся по ее разгоряченной шелковистой щеке.
Тяжелый выдох взрывает тишину. И он мой.
Я так устал от этих игр. Безумно устал.
А победителя все нет.
— Просто ответь мне, Маркуша. Без этой своей извечной вредности, — просит Самая Вредная девочка на свете. — Эта девушка… она дорога тебе?
— Да. Очень…
Глава 34
Чертов гном
Марк
Обнимаемся долго, сидя на прохладном полу подвала, прислонившись к стене. А поцеловать она себя так и не дает. Сопротивляется. Отворачивается, томно вздыхая, щекой упирается мне в грудную клетку, носом ведет, вызывая вихрь долбанных мурашек. Глаза прикрывает, временами посапывает. А я силюсь отогнать дикое возбуждение от ее прикосновений и запаха.
Кажется, позже она задремала, а возможно, я и сам задремал, успокоившись.
— Холодно, тебе нужно что-нибудь надеть, — сонным голосом шепчет. Хрупкие нежные пальчики ползут по плечам и замирают, болезненно впиваясь ногтями в кожу. — А мне надо домой… Сколько мы тут уже?
— Не знаю, — не своим голосом бормочу. Немного охрипшим ото сна. — Давно…
Мы поднимаемся. Лиза вздыхает, опаляя теплотой своего дыхания и отстраняется. Я не держу. Отпускаю. Только моя ладонь медленно скользит по ее волосам, а потом замирает в воздухе.
— Ты уж прости за лампочку.
А мы ведь так нормально и не поговорили.
— Да ничего, — усмехаюсь, шагая за ней.
Идем медленно, потому что очень темно. Глаза более-менее привыкли, и когда поднявшись, выходим в холл первого этажа, я включаю свет, становится больно.
— Ой, выключи, — шипит Синичка, закрываясь ладошками. — Итак нормально.
Я щелкаю выключатель и дом снова погружается в легкое освещение гирлянд и розоватого рассвета, льющегося из огромных панорамных окон.
— Домой пойду, — на меня не смотрит. — Потому что мама опять будет… — прерывается. — Нет, я сама домой хочу.
— Я подвезу.
— Не надо.
Берет верхнюю одежду и не глядя на меня копошится в карманах.
— Где-то ваш ключ…
— У тебя ключ? — удивляюсь я.
— Ага. Как я по-твоему сюда вошла.
— Я подумал, что забыл закрыться. Откуда ключ?
— Чертов гном подарил! Что за вопросы, Маркуша?! — почему-то опять злится. — Какая разница?!
Брови сводит и щеки дует.
А я рядом стою, как дурак, забредший не к себе домой, и не знаю, что делать. Словно пик эмоциональный прошел и между нами затишье. Будто, нам больше не о чем говорить.
