зашевелил усами. – Это моя частная позиция. А так – мы все очень любим нашего чудесного правителя Ибн Заде, да разнесётся его имя над всеми городами, хоть он сам того и не хочет.

Вэй ловко перевернул рыбу ластами, умудрившись не обжечься.

– Но почему-то же Ой считает, что Пейтеромск может напасть первым?

– Ой, – бросил хозяин лачуги в ответ. – Много он понимает в этой жизни. Попал под чужую пропаганду, вот теперь и поминай как звали. Сказал, не хочет жить в городе, который нападает на соседей, и тут же умчал в Крепководск, который в своё время был центром набора армии самого Злободуна. Что тут поделаешь, коли мозги не на месте.

– А что, у вас до сих пор продаётся “Крепководская правда”? Это же идеологические конкуренты, стало быть.

– Ну, официально уже нет, – пояснил Вэй, раскладывая жареного окуня по тонким резным тарелкам из дерева. – Но я продолжаю выписывать его по своим каналам. Вон, вчера новый выпуск привезли. Я потому и удивился, чего утром постучали.

– И что там пишут, в последнем выпуске-то?

– Как что? – Вэй придвинул ластами солонку к Гарюричу и попросил: – Присоли, пожалуйста. Ненавижу это делать.

– Да на здоровье, – ответил Долгорукий и потянул к солонке скрюченные, как у тиранозавра, пальцы. – Только придвинь ближе.

– В общем, Крепководск готовится к упреждающей атаке, – ответил морж, недовольно выполнив просьбу гостя. – У них же там остались рыцари в чёрно-фиолетовых латах после того, как Алуфтий откинулся.

– Кто же теперь управляет городом вместо него? – Гарюрич начал аппетитно хомячить рыбку, продолжая при этом слушать умного собеседника.

– Да появился какой-то загадочный тип, ещё более странный, чем Ибн Заде. Называет себя падишахом и не расстаётся с изогнутым мечом. Ему очень понравился дизайн войск, поэтому падишах ничего не менял. Да и, опять же, средства сэкономил. А тебе всё это зачем?

Морж перестал жевать и внимательно посмотрел на Гарюрича, шевеля усами.

– Ну я так, – неразборчиво протянул Долгорукий с полным ртом. – Просто для себя интересуюсь.

– Да и какого я тебя вообще кормлю? – Вэй будто бы начал прозревать.

– Сработал всё-таки гипноз, – промурлыкал себе под нос Гарюрич, тихонько отодвигаясь от хозяина лачуги.

– Ты что, иноземный шпион? – рявкнул морж, вытирая губы языком, не брезгуя и клыками.

– Мы всегда жили вместе и дружили, можно сказать, как братья, – Долгорукий предпринял ещё одну отчаянную попытку гипноза. – Не то, чтобы по оружию или кровные, но достаточно крепко связанные, потому что…

– Вон из моего дома! – вскричал Вэй, указывая ластом на дверь.

– Ну рыбку хоть можно доесть? – спросил Гарюрич, сделав щенячьи глазки.

– Вон, сказал!

Морж угрожающе заклацал челюстями, а глаза его принялись ходить по кругу в разные стороны.

– Ладно, ладно, – согласился Гарюрич, смылся за порог и был таков.

Следующую половину пути Серетун со стражником в обличье коровы преодолели молча. Волшебник иногда позволял себе прикорнуть на мощной спине, а бурёнка лишь укоризненно фыркала, понимая, что никто, кроме неё. В конце концов, скоро они вернутся, и Двадцать Пять получит своё тело обратно.

Интересно, что там сейчас делает настоящая корова под видом храброго защитника замка Ибн Заде?

Ночь прошла спокойно, под мерный топот копыт. Только поблизости от Загадочного Леса, где раньше обитали странные травники, послышался треск цикад, но быстро утонул в атмосфере пробуждающегося Пейтеромска, мимо которого стражник проносил на себе туши двух мощных чародеев. И речь сейчас не об их способностях.

Замок из слоновой кости мягко отсвечивал с высоты. На фоне его великолепия луна выглядела, как дешёвая бижутерия, подложенная ушлым грабителем на прилавок вместо сияющих бриллиантов.

Вроде бы хор цикад остался далеко позади, но жужжание лишь усилилось.

У коровы резко зачесался левый бок. Как будто по нему пробежал табун мурашек, или внезапно завелись блохи.

А привитый ли вообще Серетун? Волшебники ведь иногда такое творят, что им необходимо перестраховываться от любого рода паразитов.

Теперь чесотка распространилась и на правый бок.

– М-м-м-у-у-у! – возопил Двадцать Пять в парнокопытном теле.

И побежал вперёд сломя голову.

Дурацкие жучки-дармоеды!

Клофелина должна была вчера отловить новую порцию, чтобы не мешались тут, троглодиты. Но её ведь увезли отсюда в хижину безумного отшельника.

Двадцать Пять увёз, собственными ногами.

Теперь жучки расплодились вновь и устроили профессиональный налёт на обидчиков. Из их ртов свисали огромные языки, с которых капала слюна. В обычном состоянии эти дармоеды не больше мошки, но когда по-настоящему голодны, теряют лицо.

Стражник рвал глотку, мчась к замку.

Серетун выпал из седла, прихватив с собой Ибн Заде, и оба полетели вниз со склона.

Жучки, пуская слюну, продолжали дальше кусать корову, упиваясь вкусом свежей говядины.

– Помогите! – крикнул очнувшийся визирь с напрочь стёртой памятью о прошлом дне.

– Да работай же! – рявкнул Серетун, вызывая одно старое, но крайне мощное заклятие прерывания.

В сущности, с его помощью можно прервать вообще что угодно – в зависимости от воли и умения, — но сейчас задача была особенно тяжела.

Корова верещала где-то вдалеке, отбиваясь от массированного авиаудара, и это сильно мешало чародею сосредоточиться. Скатываясь вниз, он тщетно цеплялся за траву, минуя все кустарники, словно чья-то незримая рука тащила его так, чтобы он не мог ничего с этим поделать.

Ибн Заде оказался смекалистей и быстро наколдовал лопату, которую тут же вонзил в землю. Его пике на этом счастливо завершилось. И неважно, что ради этого ворота Пейтеромска стали тоньше ещё на одну деревяшку, материя ведь не берётся из ниоткуда.

Главное, что его величество уцелело.

Но мучения визиря на этом не кончились. Жучки-дармоеды посчитали, что одной коровы не хватит накормить целый выводок, и поэтому вцепились в роскошные одежды Ибн Заде своими тонкими лапками, чтобы он никуда не рыпался.

– Спасите! Стра-а-а-жа! – вопил градоначальник изо всех сил. – Убива-а-а-ют!

Чувство долга заставило доблестного Двадцать Пять откликнуться уверенным:

– Му-у-у!

Забодав самых вредных жучков, бурёнка стремглав помчалась на зов правителя.

Совсем рядом с визирем корова наклонила голову и перекинула бедного Ибн Заде себе на спину, попутно раскидывая кровожадных насекомых. Агрессивное жужжание сменилось жалобным писком, в котором так и слышалась фраза: “А нас за что?”

Серетун, никакими силами не совладав с заклинанием, докатился до самого подножья склона и позволил себе немного полежать, чтобы восстановить силы.

Двадцать