грандиозный запас живых наблюдений, а в альбомах накопились бесчисленные зарисовки и натурные штудии, сделанные либо в естественных условиях, где-нибудь в поле или в дачной местности, либо на ипподроме и в зоологическом саду. Динамическая энергия, столь характерная для мироощущения Лебедева, насквозь пронизывает его анималистические этюды. В иллюстрационных сериях 1950-х годов изображения животных обретают черты своеобразного лиризма.

134. «Рассказы для маленьких детей» Л. Толстого. Сигнальный макет с пометками В. Лебедева. 1956

Среди работ названной группы едва ли не лучшей является серия акварелей к стихотворению Маяковского. Оформляя книжку «Что ни страница, — то слон, то львица», Лебедев сделал попытку вернуться к системе приемов, разработанных в его графике 1920-х годов, — однако не отказываясь от реалистической образности. Он дал живые, пластически-объемные, безукоризненно точные по анатомическому строению портреты зверей, придав каждому характерную позу и движение. Средствами рисунка и цвета художник сумел передать ироническую интонацию стихов Маяковского, отнюдь не «очеловечивая» и не деформируя изображение.

Структуру иллюстраций Лебедев подчинил некоторым основным положениям своей прежней, казалось бы, уже оставленной книжно-графической системы.

Ни в тексте Маяковского, ни в лебедевских картинках нет сюжетного действия. Преодолевая тенденции станковизма, столь активно проявившиеся в «Двенадцати месяцах» и работах послевоенного периода, художник исключил из оформления пространственные мотивы и пейзаж. Как и в книгах 1920-х годов, изображения развернуты на условном белом поле книжного листа, но этой условности фона явно противоречил объемный и подчеркнуто реалистический рисунок. Звери — по одному или по двое на странице — представлены в чистый профиль. Только на развороте, где изображается семейство слонов, нарисованы четыре фигуры, и одна из них поставлена несколько иначе, чем другие. С безошибочным чувством ритма построены развороты, и с изощренным мастерством переданы в акварели фактурные особенности твердой и складчатой кожи слона, жесткой клочковатой шкуры верблюда, пушистого меха ламы и кенгуру.

Однако при некоторых достоинствах этой работы, ей недостает органической цельности и последовательности художественного решения, которая характеризовала лебедевскую графику в ее лучший период.

Вслед за иллюстрациями к стихотворению Маяковского Лебедев сделал две работы совершенно иного типа. Первой из них была серия цветных картинок к стихотворению Маршака «Чего боялся Петя?» (1955).

Сюжетный замысел книжки заключался в том, чтобы показать, как изменяется облик вещей в зависимости от ночного или дневного освещения. Художник с большой изобретательностью скомбинировал предметы так, что в лунном свете они становятся таинственными, напоминая то бабу-ягу в ступе, то загадочного великана, то притаившуюся впотьмах человеческую фигуру, а при свете утреннего солнца обретают обыденный и прозаический вид.

Лирическое очарование иллюстраций создается при помощи тонко продуманного приема: акварели, составляющие разворот, идентичны по композиции, но в ночных сценах колористическая гамма приглушена, ее пронизывают рефлексы и блики лунного света, и форма утрачивает четкие очертания, превращаясь в живописную массу; на контрасте к ночным, утренние сцены залиты ровным холодным светом, в котором резко выделяются локальные цветовые пятна, каждая деталь жестко прорисована, и в каждой форме акцентирован объем. Средствами цвета Лебедев добился единства столь контрастно построенной композиции, внимательно разработав в обеих частях разворотов градации и оттенки одних и тех же синих, коричневых, сиренево-серых и розовых тонов.

Вторая работа — иллюстрации к «Рассказам для маленьких детей» Л. Н. Толстого (1956). Лебедев не ставил здесь перед собой каких-либо специфически-художественных задач. Он лишь воссоздал с безупречной историко-этнографической точностью бытовую атмосферу русской деревни и характерную обстановку дореволюционного крестьянского двора. Лучшие рисунки в этой книжке посвящены изображению животных.

Та же тема живой природы доминирует и в последних, самых поздних книжных работах Лебедева, созданных во второй половине 1950-х и в самом начале 1960-х годов. Все они сделаны к текстам Маршака. Сюда входит новый вариант иллюстраций к «Багажу» (1955), а также цветные картинки к книжкам «Сказка об умном мышонке» (1956), «Тихая сказка» (1958), «О чем говорили лошади, хомяки и куры» (1962), «Кто колечко найдет?» (1962) и «Цирк» (1964).

135. С. Маршак. «Багаж». Обложка. 1955

Вместе с некоторыми более ранними работами все эти книжки были переизданы в сборнике «С. Маршак и В. Лебедев. Детям», вышедшем в свет вскоре после смерти поэта и незадолго до кончины художника.

Впрочем, акварели к «Багажу» несколько выпадают из общей темы сборника. Изображения природы в них нет. Подобно картинкам к детской книжке Маяковского, они представляют собой попытку соединить принципы живописно-пространственной иллюстрации с некоторыми особенностями лебедевской графики 1920-х годов — и можно предположить, что тщетность и безнадежность таких попыток особенно наглядно выступила перед художником именно в этой работе.

Достаточно сопоставить первоначальный вариант рисунков к «Багажу» (1926) с вариантом 1955 года, чтобы понять, чем жертвовал Лебедев, перестраивая свою систему, и какие новые качества развились в его поздней книжной графике.

136. С. Маршак. «Пудель». Иллюстрация. 1950-е

Разумеется, более всего бросаются в глаза перемены, внесенные в формальный строй изображения; об этом уже неоднократно говорилось, и здесь поэтому можно остановиться на данном вопросе лишь вкратце. Существенно то, что плоскостный и обобщенный рисунок первоначального варианта «Багажа» становится в новых иллюстрациях объемным, подчеркнуто предметным и детализированным. Правда, Лебедев со свойственным ему чувством меры нигде не переступил той грани, которая отделяет реализм от натурализма. Но искусство выразительного намека, каким была графика Лебедева в ее ранний период, превратилась теперь в искусство обстоятельного рассказа. Жертвуя лаконизмом формы и стремительной динамикой ритмов, столь характерными для работ 1920-х годов, художник развернул на страницах новой книжки неторопливое повествование, не лишенное юмора, но, вместе с тем, наполненное типическими бытовыми подробностями. Эпизодические персонажи стихотворения Маршака — железнодорожник, мальчик с собакой и носильщик — получили в иллюстрациях внимательную бытовую характеристику. В сущности, только одна особенность прежнего графического решения «Багажа» осталась без изменений в новом варианте рисунков: сохранен условный белый фон, на котором развернуты изображения. Но объемным, реалистически трактованным фигурам персонажей этой книжки, быть может, больше подошло бы действовать в конкретно охарактеризованной пространственной среде. Перерабатывая серию иллюстраций, сделанную в годы нэпа, художник перенес ее действие в наши дни. Главное действующее лицо рассказа — дама, которая сдавала багаж, — уже ничем не напоминает «свинченную из вещей» карикатурную нэпманшу, увековеченную в рисунках 1926 года. Почти исчез элемент социальной сатиры, когда-то вдохновлявшей художника.

137. Девочка с медвежонком. 1957

Он изобразил слегка смешную и вполне реальную, лишь несколько утрированно расфранченную женщину в модном пальто, меховых ботах и шляпке с цветами. Вещи, составляющие «багаж» и в ранней книжке тоже окарикатуренные, в новых иллюстрациях обрели обыденно-житейский облик. Вместо претенциозного пузатого урода нарисован