– Кость, ну ты же опер все-таки. Придумай что-нибудь. Ты можешь сказать, что я поклялся тебе собственным здоровьем, что ничего против Лены и Сашки не предпринимал. Что ты мне поверил и решил поискать, кто еще мог затаить недоброе против судьи Кузнецовой. И вышел на Ковалева. Сам.

– Нет, я так не могу, – заупрямился Таганцев. – Не привык я, знаешь ли, чужие заслуги себе в актив записывать. Да и, кроме того, если я про Ковалева узнал, значит, действовать надо. Останавливать его или хотя бы дать понять, что мы в курсе его подлости.

– Ну, так и скажешь, что ты предпринял меры. Подключил кое-каких людей, которые могут повлиять на Ковалева. Кость, это тот случай, когда ложь во благо. Если Лена считает меня способным на подлость, то и помощь от меня не примет, а если и примет, поскольку речь идет о Сашке, то будет чувствовать себя неловко и обязанной. А мне это не надо.

– Да не поверит она в такое совпадение, – продолжал упираться Таганцев. – Сегодня утром я про Ковалева не знал, а после встречи с тобой уже в курсе.

– После не значит вследствие, – назидательно проговорил Миронов. – Или скажи, что я вообще на встречу не пришел. Позвонил и сказал, что заболел, а ты не стал настаивать, поскольку сам уже во всем разобрался. А, Кость…

– Она все равно узнает. И будет еще хуже, потому что получится, что мы опять ее обманули.

– Не узнает. Неоткуда ей узнать. Даже Сашка держит мое участие в этом деле в тайне, потому что мне пообещала. А она девчонка – кремень. Если слово дала, никогда его не нарушит. И ты так можешь. Костя, это же для блага Лены.

– Нельзя для блага Лены обманывать Лену, – твердо стоял на своем Таганцев. – Ты же знаешь, Виталий, для нее не существует ничего страшнее лжи. Ты же уже погорел на этом однажды, да так круто, что до сих пор оправиться не можешь. Неужели ты не хочешь в ее глазах выглядеть героем, который в очередной раз спас мать и дочь Кузнецовых? Это же твой шанс на прощение, как ты не понимаешь.

Кажется, когда ехал на эту встречу, майор Таганцев вовсе не хотел, чтобы Миронов мирился с Леной. И что? Получается, за сорок минут передумал? Или все дело в том, что ему жаль Миронова, которому тяжело дается ссора с любимой женщиной? Так ведь и Лене тяжело. И спрашивается, чего они тогда оба мучаются?

– Если бы она не думала, что это я виноват в Сашкиных бедах, я бы, может, тебя и послушал, – хмуро сказал собеседник и жестом попросил, чтобы принесли счет. – Если бы она сама позвонила и попросила помочь, а не присылала тебя, чтобы ты разобрался со мной, негодяем. Кстати, Костя, а если бы это действительно оказался я, то что бы ты сделал? Морду мне набил?

– Может, и морду, – согласился Таганцев. – Ты прости меня, Виталий, что пришлось выслушать все это. Я тебя виноватым не считал, но и отказать Лене не мог. Я ей все-таки друг, а в нынешней ситуации ей и без того тяжело.

– Да, я представляю, как она из-за Сашки переживает, – кивнул Виталий, отдал деньги подошедшему официанту, остановив жестом Костю, который полез за кошельком. – Да не дергайся ты. Заплачу я за твой кофе и десерт. Не те деньги, чтобы пострадала репутация твоего мундира.

Вообще-то Таганцев имел в виду совсем не переживания из-за Сашкиных неприятностей, а расставание с Мироновым, но уточнять он не стал. Не понимает Миронов, как сильно убивается по нему Лена, так и не надо ему ничего объяснять. Уж точно не Костино это дело.

– В общем, договорились. Будем считать, что ты меня сегодня не видел, а сам все знал и все решил. Бывай, Костя. Был рад тебя видеть. Хороший ты мужик.

Миронов ушел до того, как Таганцев успел в очередной раз ему возразить.

Наши дни, Москва

То, что на связанных с нею предприятиях идет налоговая проверка, Киру нисколько не встревожило. У нее были хорошие бухгалтеры, которых она сама отбирала, пестовала и которым платила немалые деньги, для того чтобы не волноваться о всяких пустяках. Ее налоговые консультанты хлеб свой ели не зря, и предложенная ими схема минимизации налогов казалась стройной, прозрачной, а главное, эффективной, помогая избежать больших трат в казну.

Фабрика в Подмосковье, изготавливающая косметику и уходовые средства под маркой «Кира Пли», была оформлена на одно общество с ограниченной ответственностью, фабрика в Екатеринбурге, отныне сосредоточившаяся только на производстве бытовой химии, на другое.

Индивидуальный предприниматель Кира Плиновская через свои счета проводила половину тренингов и онлайн-семинаров. Вторая половина шла через ее маму, которую Кира также оформила индивидуальным предпринимателем.

Форумы и выступления, которые она пусть и нечасто, но все же проводила вживую, шли через фирму Дэна, а если подворачивались какие-то иные заработки, то они шли через подставные ИП, которых было открыто довольно много с помощью отца Дэна, олигарха Савелия Кривицкого. Бизнес процветал, не внушая никаких тревог и опасений.

Именно поэтому внезапный арест в минувшем апреле оказался для Киры громом среди ясного неба. Конечно, в ИВС, то есть в изоляторе временного содержания, она провела всего ночь. Адвокаты постарались, чтобы назначенный на следующее утро суд по избранию Плиновской меры пресечения вынес решение о домашнем аресте, но и это был шок, от которого она никак не могла оправиться.

Конечно, Кира слышала об арестах и уголовных делах, которые вот уже месяц касались ее братьев и сестер по цеху, однако была убеждена, что ее подобная участь точно коснуться не может. Эти люди просто не умели вести дела, допускали оплошности и небрежность, в отличие от нее, умницы и красавицы. Как оказалось, для фискальных органов между нею и всеми остальными не существовало никакой разницы.

С того первого, самого черного дня в ее жизни (не считая того, когда она из-за Николая Непряхина потеряла ребенка, конечно) прошло почти пять месяцев, и за это время ситуация только ухудшалась. На данный момент все активы Киры и Дэна, в совокупности составляющие шестьдесят миллиардов рублей, были арестованы. И все из-за того, что Киру подозревали в неуплате налогов на сумму в девятьсот миллионов рублей.

То, что помимо ее собственных счетов арестовали счета и принадлежащих Дэну фирм, фактически парализовало их работу. При этом налоговые органы до сих пор так и не представили документов о точном ущербе