Шрифт:
Закладка:
Из всего этого вытекала нехитрая мысль, опять же, о которой я предупреждала свою беспечную дочь: выявление доходов блогеров, с которых не платятся налоги, – дело времени, а потому всем, кто зарабатывает в интернете, рано или поздно придется выйти «из сумрака» и перестать работать по серым схемам, поскольку наказание неминуемо.
Кстати, о наказании. Я, конечно, не работала в уголовном составе суда, но УК тем не менее помнила хорошо. За преступление, в котором обвиняли инфоцыган, им грозило три, максимум – пять лет лишения свободы. Те из них, у кого были дети, могли отсрочить исполнение приговора до того момента, как самому младшему из детей исполнится четырнадцать лет. За это время отмеренный им судом срок мог истечь несколько раз, а потому, после того как ребенок станет совершеннолетним, обвиняемую просто освободят от наказания.
У Киры Плиновской, правда, детей не было. Мне вдруг стало интересно почему. Кира недавно отметила свое сорокалетие, с мужем они жили вместе много лет, доходы вполне позволяли им иметь детей, но тем не менее становиться родителями они не спешили. Жили для себя? Оказались убежденными чайлдфри? Или здоровье не позволяло? Ответов на эти вопросы у меня не было. Впрочем, я вполне отдавала себе отчет, что эти вопросы вообще не возникали бы, если бы я сама не ждала ребенка.
Пока я собирала информацию, где-то промелькнуло сообщение о том, что массовая проверка блогеров была инициирована Лигой безопасного интернета, внимание которой на сверхдоходы блогеров обратила некая неравнодушная гражданка. В интернете нашлось и ее имя – Людмила Соболева. Мне оно ни о чем не говорило.
Собрав и изучив всю информацию, я так и не нашла ответа на главный, самый важный для меня вопрос. Почему правоохранительные органы заинтересовались моей дочерью? Как я уже говорила, период, который охватывали проверки, явно ограничивался 2021 годом, когда Сашка только начинала свой «бизнес» и вообще была еще несовершеннолетней. В рамках «дела блогеров» она никак не могла попасть в поле зрения налоговиков, и тем не менее в инспекцию ее вызывали, уголовным делом пугали и вопросы про Киру Плиновскую задавали. И это было странно.
Я все больше склонялась к мысли, что в этом деле не обошлось без Миронова и весь интерес к Сашке является хорошо законспирированной местью мне. От этой мысли я приходила в такую ярость, что переставала соображать. Я представляла, как Виталий сидит в своем кабинете, словно паук в банке, в ожидании моего звонка с криком о помощи.
Признаюсь, несколько раз я протягивала руку к телефону, потому что безопасность и благополучие Сашки для меня были гораздо важнее уязвленной гордости, но тут же отдергивала ее. Не могла я пойти на поклон к этому человеку. Пока не могла.
Не в силах держать все это в себе, я посоветовалась с Машкой. В конце концов, она была моей лучшей подругой, к выросшей на ее глазах Сашке относилась практически как к собственной дочери, а потому навредить точно не могла.
– Нехорошо, – резюмировала подруга, с которой я поделилась своими переживаниями. – Особенно с учетом, что ты только-только вылезла из своих неприятностей, связанных с квартирой.
– Да не было у меня никаких неприятностей, – вздохнула я.
– Именно потому и не было, что ты ее вовремя вернула, – мудро заметила Машка. – Иначе пиши пропало. А этот твой Виталий, я смотрю, настойчивый тип. Не довел тебя до дисциплинарной комиссии мытьем, так доведет катаньем. Ты же понимаешь, что если у Александры дойдет до суда, то к тебе будут вопросы. С одной стороны, она, конечно, совершеннолетняя, да и живете вы сейчас отдельно. А с другой – дочь есть дочь, поэтому тень на репутацию будет брошена все равно.
– Вот спасибо тебе, подруга, – разозлилась я. – Утешила и поддержала, ничего не скажешь.
– А ты ко мне за утешением пришла? – не поверила своим ушам Машка. – Лена, я просто тебя не узнаю. Ты же у нас скала, кремень и все такое. Ты же только за советом можешь обратиться, а все эти сопли в сахаре вообще не для тебя.
Я чуть не сказала, что для беременной женщины это нормально, но вовремя спохватилась и захлопнула рот. Господи, как же трудно мне держать свое состояние в тайне. Может быть, Машка именно тот человек, с которым стоит поделиться? Нет. Нельзя. Сначала мне нужно разобраться со своей семьей, потом с начальством, а потом уже с подругой.
– Ладно, бог с ним, с утешением, – мрачно сказала я. – Хотя я тоже не железная и Сашкины неприятности воспринимаю ближе к сердцу, чем свои. Ты мне лучше скажи, что с этим всем делать?
– Долги погасить. Это раз, – энергично сказала Машка. – Активно сотрудничать со следствием. Это два. Суммы, надо признать, не те, чтобы серьезно о чем-то тревожиться. Ну, и выяснить, откуда все-таки ветер дует. Ты права, не могли фискалы заинтересоваться доходами твоей Александры. И размер не тот, и налоговый период. Так что кто-то за этим точно стоит. И если ты считаешь, что Миронов, значит, надо с ним встречаться и разговаривать. Пусть скажет, что он хочет за то, чтобы от Александры отстали. Не желаешь сама, попроси Таганцева.
– Его неприятности тоже с Мироновым связаны. Не забыла? – напомнила я. – Виталий Костю подставил еще круче, чем меня.
– Костя не такой нежный, – припечатала Машка. – А потому сможет наступить на горло собственной песне и поговорить с этим… чудаком. Лена, от того, что ты сидишь и страдаешь, проблема не рассосется сама собой. Это как беременность.
– Что?
Мне показалось, что я ослышалась.
– Я говорю, что проблемы с налогами, как и беременность, никуда не исчезнут. А что ты так всполошилась? Боишься, что Сашка с Фомой тебя бабушкой сделают?
Нет, можно выдыхать. Машка брякнула это просто для красного словца, а не потому, что моя тайна раскрыта. Я перевела дыхание и незаметно вытерла ставшие влажными ладони о юбку.
– И вообще, ты попросила совета, я тебе его даю. От разговора с Мироновым все равно не уклониться. Это даже безотносительно Сашки нужно сделать. Не можешь же ты вечно от него бегать и скрываться. Это не жизнь, Лена.
С тем, что это не
