Шрифт:
Закладка:
О трансформации
(1912)
Из большой работы о «Деструкции как причине становления» сообщается фрагмент, в котором посредством богатого мифологического и фольклористического материала находится доказательство того, что компонент смерти содержится в самом сексуальном инстинкте, и что в каждом случае преобладает та или иная тенденция. Таким образом, деструкция становится причиной становления: старая форма должна быть разрушена, чтобы возникла новая. То, что для старой формы – смерть, для новой является жизнью. Пожалуй, сама по себе смерть ужасна, но на службе сексуального инстинкта она приносит исцеление.
Дискуссия привносит, кроме некоторых дополнений, споры об амбивалентности в жизни влечений и проблему страха. Материнская любовь
(1913)
Шестилетняя девочка с удовольствием хотела бы спать в одной кроватке с ее маленьким братиком. «Мамочка, – просит она, – дай мне насладиться его нудным тельцем». Девочка, воспитанная в строгих традициях, не имеет «никакого представления» о сексуальных вещах. Здесь речь идет о «материнских» чувствах, которые старшая сестренка таит по отношению к «тельцу». Мы можем предположить, что также и малышу прикосновения его сестренки доставляют удовольствие. Почему мы удивляемся, когда это впечатление оставляет в нашей душе такой след? Почему невероятным кажется утверждение о том, что первая «физическая любовь» взрослого человека возвращается к тем инфантильным переживаниям, в то время как ублажающее прикосновение любимой женщины сравнивается с ублажающим прикосновением сестры, прикосновением матери. Если мы признаем возвращение к инфантильным переживаниям, то невротические проявления не покажутся странными: при сильной фиксации на материнском образе каждый объект сексуальной любви столкнулся бы с большими препятствиями, потому что каждому женскому образу навязывался бы прежний материнский образ, сознательно или в подсознании. Если же материнский образ сам без анализа не достигает сознания, то чувственные реакции все же появляются, так как они соответствуют normaliter233 представлениям инцестуозной любви. Это чувство отвращения, стыда, страха.
Кроме этого, следующее сообщение фил[ософа] И. Шпильрейна (Ростов) является доказательством того, как вытесненное из сознания психическое содержание может порождать чувство неудовольствия. Самоудовлетворение в символике стопы
(1913)
Сновидение становится ясным каждому, как представление самоудовлетворения в символике еды. Эта символика является одной из типичных, потому что она известна в народной психологии. Филогенетическая предрасположенность и соответствующие детские игры (переживания) могли послужить материалом для этого сновидения. Известно, с каким удовольствием малыши сосут стопы, и что в определенном возрасте это становится спортом, потому что не каждый может засунуть в рот большой палец ноги.
Почему девушка выбрала именно эту, а не другую символику для представления самоудовлетворения234 – сведения об этом мог бы дать лишь более подробный анализ. Сновидение об «Отче Фрейденрейхе»
(1913)
Г-н профессор Фрейд порекомендовал мне пациентку Лене. Пациентка много занимается пением, что является источником ее символов из находящейся в ее распоряжении области. Однажды она видит сон235:
«Я иду к какой-то даме и пожилому господину. Я прошу у него ландыши, но он не дает их мне».
На этом пациентка отказывается рассказывать дальше. Это объясняется ее уверенностью в том, что ей больше ничего не могло присниться, так как в этот момент ее разбудила мать, но вскоре она вспоминает, что это было не случайно:
«Нет! – произносит она, – мне еще снилось, что я хотела пойти к отче Фрейденрейху… или Гейденрейху (теперь уже не знаю), чтобы он оказал мне свое покровительство. Фрейлейн Минна (знакомая) сказала – идите по широкому залу, а затем вверх по лестнице236. Я пошла назад в зал и услышала пение и какие-то звуки. Минна сказала, что я должна громко постучать в дверь: он поет целый день и не слышит ничего».
«Что же он пел?» – спросила я. «Он пел: “«Звени, колокольчик, звени, приведи с собой девочку». Потом он еще свистел». Я: «А пел ли на самом деле кто-нибудь?». Пац[иентка]: «У Папагено237 есть колокольчик. Такой же, как у маленьких детей, связанные вместе; у Тамино – дудочка… Для Папагено привели девочку; потом она стала ведьмой, которая превратилась в прекрасную юную девушку. У них должен был родиться ребенок; она баюкала ребенка под переливы. Они пели: «Ты станешь папой, Папагено»».
Тогда пациентка объяснила нам: отче Фрейденрейх был в сновидении олицетворением Папагено, который звуками и пением завоевывает свою девушку. Папагено – пожилой господин, и на немецкий переводится «порождающий отец (papa genos)»238. Имя указывает на то, как сам поэт воспринимает этот образ. Пациентка также отмечает отцовское значение Папагено, между тем она упоминает песню о папе-Папагено, а также сравнивает его колокольчик с колокольчиком для маленьких детей. Девушка Папагено была некоторое время заколдована. В своих сновидениях и фантазиях во время анализа пациентка Лене обычно изображает себя ведьмой, соответственно, сумасшедшей. Она – внебрачный ребенок и, как она утверждает, не была признана своим отцом-аристократом. В сновидении она разыскивает papa genos с его колокольчиком, т. е. любовью: колокольчик Папагено – это не что иное, как инструмент любви.
В качестве кого выступал в первой части пожилой господин с весенними цветами, ландышами, выяснилось во второй части, это был Папагено со своим любимым инструментом. В первой части господин ничего не хотел давать ей от своей любви (ландыши). Во второй части Минна говорит ей, что она должна лишь громко постучать, так как отче из-за постоянного пения (= продолжительное любовное заманивание) ничего не слышит. Таким образом, прежняя нелюбезность господина оправдывается, одновременно пациентка тешит себя надеждой, что она наконец-то будет услышана в своей тоске.
Почему в сновидении пациентка называет Папагено то Фрейденрейхом, то Гейденрейхом? Эти имена что-то значат для нее? Откуда такая неуверенность в воспоминании, видимая по сильному эмоциональному, отвергнутому сознанием психическому содержанию?
«Что для вас значат эти фамилии: Фрейденрейх и Гейденрейх?» – спрашиваю я.
«Богатый радостью. Богатый язычник», – отвечает на это пациентка.
«Вы где-нибудь слышали похожие фамилии?»
Я была уверена, что в первую очередь пациентка назовет часто упоминаемую нами обеими схожую по звучанию фамилию «Фрейд», однако сопротивления не позволили ей прямым путем достичь напрашивающегося ответа, напротив, она должна пойти по отдаленному символическому пути. Она размышляет: «Бальдрейх, кузен, кузина, тетя. Кто-то сказал – я больше не хочу
