— Я не готова иметь ребенка, — как на духу выпаливаю я.

— Вот где источник, Лиззи, — мама победно улыбается. — Тогда еще одно откровение: я в своей жизни не встречала женщины, готовой к первому материнству. Мы все и всегда боимся того, что нам не знакомо. А такие консерваторы как ты боятся больше всех. Но это же не значит, что нужно от всего отказываться из-за голого страха перед будущим? Особенно, когда жизнь так коротка. Нужно быть открытой всему новому. Как говорится, откройся миру и он откроется тебе в ответ… Да и потом, если что-то не будет получаться, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь как… хм… а можно твои дети будут называть меня по имени? Мне на вид больше тридцати пяти никто не дает. А главное, я ведь для этого почти ничего не делаю! Природа постаралась на славу и спасибо ей большое. Ну и конечно, спорт, правильное питание, любимый муж и любимое дело вносят свой вклад.

— Спасибо, мы потом об этом еще поговорим, — рассеянно качаю головой я и снова тянусь за кубиком сахара. Ага, спасибо-мы-вам-перезвоним. Разве не трогательно: мама искренне полагает, что люди не достаточно наблюдательны для того, чтобы разглядеть руку пластического хирурга. Только ни для кого не секрет: всем хорош здоровый образ жизни, да морщины он не разглаживает, веки не приподнимает и другая форма носа также не в его компетенции.

— Если бы мои страхи ограничивались этим… Но я боюсь не столько того, что не справлюсь с ролью матери… Ведь я, скорее всего, справлюсь. Ведь у меня есть желание, есть воля, есть возможность!

— Конечно, Лиззи! — воодушевленно кивает мама, радуясь, как доктор, чей пациент с успехом прошел первую стадию лечения.

— Да, но вот Вонка… Для него известие о моей беременности станет неприятным сюрпризом — и поверь мне, это еще в лучшем случае. На самом деле, я не знаю, как он отреагирует, и больше всего я боюсь, что он отстранится и замкнется в себе. Вдруг это убьет его? Вдруг сломает?

— Лиззи, умоляю тебя, не утрируй — от беременности мужчины не умирают, — мама насмешливо морщит лоб. Он слабо морщится: сказываются инъекции.

— Ты просто не знаешь его…

— Как и ты, раз его реакция для тебя остается непредсказуемой.

— Понимаешь, он привык, что все его желания сбываются.

— Какая милая привычка. Я была бы тоже не против привыкнуть к чему-то подобному. А если серьезно, то Лиззи, когда ты уже перестанешь все драматизировать? Жизнь довольно прозаична и куда проще, чем тебе кажется. Факты таковы: мужчины действительно иногда не хотят детей. Но иногда они меняют свое мнение. И иногда это случается уже после того, как ребенок появился на свет.

— Да, но понимаешь… — с жаром начинаю доказывать я, но, осекшись, быстро замолкаю. На кухню, зевая и устало почесывая щетину, входит Саймон. Он, как всегда, в рубашке с закатанными рукавами, как будто только что сорвался с офиса и вот-вот уедет опять.

— Докладываю обстановку: ребенок заснул. Ее папа на вечер и по совместительству клоун, сказочник, фокусник и магазин игрушек смертельно устал. Для восстановления энергии ему требуется поцелуй и подписанный Вилли Вонкой контракт на смешную сумму в восемь миллионов фунтов. Любовь моя, — обращается он к маме. — первое к тебе, Лиззи — второе по твоей части.

Я пожимаю плечами:

— Боюсь, тут я бессильна.

— Не надо бояться. Посмотри на коллекцию брендовой обуви твоей матери, восхитись и узнай у нее все тонкости манипулирования мужским сознанием. На время передачи тайных знаний я даже готов выйти из комнаты и плотно захлопнуть дверь.

— Какие еще тайные знания? — мама невинно хлопает ресницами. — Совершенной женщине требуется совершенная обувь, в глубине души ты и сам это знаешь. Иди поцелую, а то еще рухнешь в обморок от переутомления.

Когда Саймон узнал о нашей свадьбе, он пришел в такой экстаз, что откупорил коньяк, подаренный им с мамой на годовщину, и самозабвенно упивался им весь вечер, каждый новый глоток сопровождая яркой, но абсолютно неуместной цитатой. Я еще не видела людей, которые были в таком состоянии аффекта от счастья. Он напрочь забыл, как ранее уверял меня в извращенных наклонностях моего жениха. Как в мультфильме про Скруджа МакДака, под звон кассового аппарата его зрачки превратились в значки долларов. Саймон даже налил Вонке и уж не знаю в каких выражениях сумел убедить его сделать глоток. Надо сказать, его настроение не упало ни на йоту, когда магнат, вытаращив глаза, выплюнул содержимое своего граненого стакана прямо ему в лицо. Дружески похлопывая Вонку по плечу (чем заставляя последнего тревожно скашивать глаза и двигать свой стул в противоположную сторону), Саймон протерся салфеткой и продолжил свое маленькое алкогольное празднество в одиночестве. Когда он дурным голосом стал петь блюзовые композиции и обращаться к Вонке «сыночек», мама решила, что пришла пора прощаться. И хотя Саймон почувствовал себя честным старателем, нашедшим алмазную пещеру, выгод ему получить так и не удалось. Напрасно он мучил меня и своих юристов, напрасно каждую неделю бандеролью присылал контракт. Из этих листков скучающий Вонка складывал то самолетики, которые несколько дней кружились под потолком, пока умпа-лумпы в красных мундирчиках не приволокли миниатюрные пушки и не сбили их артиллерийскими снарядами, то дракончиков, случайно спаливших занавески, то нестройный хор бестолково квакающих лягушат, которые, едва обретя лапки, спешили найти себе жилище в лакричных камышах. Но Саймон и не думал сдаваться.

— Кстати, я не рассказывала тебе новость? Фабрика будет расширяться, а у Вонки появится партнер.

— Лиззи, малышка, ты просто супер! Как хорошо иметь инсайдера. Надо будет сделать пару звоночков, пока цена на акции не взлетела. Подождите, я сейчас, тут нельзя медлить, — с несвойственной ему прытью он выскакивает из комнаты.

— А что за партнер? — интересуется мама.

— Франческа Скварчалупи.

Боюсь, мое лицо говорит больше, чем я хотела бы сообщить. По крайней мере, не скривить губы у меня не вышло. Франческа, прекрасная звездная Франческа, воспитанная на песне «We are the champions», распространилась по моей жизни, как вирус: молниеносно и беспощадно. Последние две недели не проходит ни дня, когда я бы не встречала ее то в коридорах, то у Бакетов, не наталкивалась на нее, выходящую из лифта, не слышала звонкое «Элизабетта!», спускаясь в шоколадный цех. Она берет меня под руку и, ослепляя улыбкой, с непритворным дружелюбием интересуется, как прошел мой день и где я нахожу такие красивые