— Вы готовы?

И судья снова кивнул, чувствуя как невыразимое облегчение буквально окрыляет его тело. Вопрос юриста мог означать только одно, их ждут в Геральдической палате.

Окончательно придя в себя и ощутив былую уверенность, Мастон спокойно сообщил, что хотел бы поехать один в собственном экипаже, вслед за каретой старшего юриста, если господин Регоньяк конечно не возражает. Господин Регоньяк не возражал. Доверенное лицо герцога удалилось, а судья, выждав еще несколько минут, сходил в номер 28, забрал сумки с золотом, повесил их через плечо и тщательно укрыл сверху черным судейским плащом. В своей карете, когда они уже тронулись, он зашторил окна, переложил сумки в ящик под сиденьем и запер его на ключ.

И снова судья был взволнован, но теперь это было приятное волнение. Свершалось! Его легкомысленная фантазия, пустое несерьезное мечтание вдруг начало обретать реальную форму. Он словно наблюдал чудо. Уже сегодня, совсем скоро он ни много ни мало станет графом Агронского королевства, приобретет наследственное дворянство со всеми его правами, привилегиями, атрибутами и инсигниями. Он как будто в один миг вознесется над толпой, перешагнет на иной уровень бытия. И с каждой минутой, приближающей его к пышному Гербовому залу в одном из крыльев бесконечного Заль-Вера, ему казалось он физически ощущает как в нём что-то меняется. Осанка становится ровнее, сердце спокойнее, голова выше, рука тверже, взгляд увереннее и снисходительней. И когда он, в сопровождении мэтра Регоньяка, двух почтенных представителей Дворянской ассамблеи и трех офицеров-герольдов, входил в громаду Гербового зала судья чувствовал, что графское достоинство уже наполняет его как новая неизвестная ему энергия.

В центре зала, у напоминающего алтарь сооружения, на котором возлежали меч и книга, их уже ожидал граф-маршал — герольдмейстер королевства. Он, в тяжелых пышных аксамитовых одеяниях, был внушителен, мрачен, торжественен и лаконичен. Как и сама церемония. Неожиданно для самого себя Мастон Лург отчасти проникся ей и, стоя на одном колене с водруженным на плечо Мечом Капитана Симеона и поместив ладони на Книгу Навигатора, четко и с выражением повторяя вслед за граф-маршалом слова клятвы рыцаря-дворянина, он и вправду почувствовал некий возвышенный трепет. "… верно и беззаветно служить моему Отечеству, моему народу и моему государю со всевозможным усердием, бескорыстием и мужеством, не щадя своих сил, здоровья, состояний и самой жизни, оберегать честь и достоинство, статус и благосостояние родины, короля и всех Его наследников и ставить интересы оных превыше любых собственных. И буде возникнет такая потребность, самоотверженно и храбро защищать Отечество от всех внешних и внутренних врагов с оружием в руках. Исполнять всё что к пользе Его Величества и нашего Государства, благонравно, по доброй совести, без лжи и лукавства, как доброму, честному человеку надлежит. А если же я нарушу слова этой клятвы, то пусть обрушится на меня кара божья, гнев государя моего и презрение народа нашего и да буду я проклят и заклеймен, лишен всех прав и состояний и предан самой смерти". И после того как его объявили графом и дворянином, верным рыцарем короля и преданным слугой отечества, поднимаясь с колена, новоявленный аристократ вдруг ощутил всю значимость и тяжесть только что произнесенных им слов. Впрочем, это впечатление было мимолетным и уже подписывая "присяжный лист" он чувствовал себя вполне уверенно и спокойно. Его длинно и пышно поздравили, торжественно вручили плотную, закрученную грамоту, подписанную самим монархом и скрепленную Главной печатью Агрона, графский значок, титульные нашивки и графский перстень-печатку, подвели к громадной Парчовой книге и указали на надпись, выполненную большими витиеватыми красивыми буквами и извещавшую что сего числа высшим повелением монаршей милости такой-то пожалован пожизненным и наследственным дворянским достоинством и графским титулом с присвоением всех надлежащих прав и привилегий, переходящими по смерти оного к прямым потомкам его или законным наследникам. После чего представители Дворянской ассамблеи поднесли к нему увесистый фолиант Патриционного матрикула, где кроме всего прочего указывалось, что новоиспеченный граф вступает во владение поместьем Валеш с таким-то количеством деревень, живых душ, ленных земель и прочего. Судья поставил свою подпись и ему вручили соответствующие документы.

Шагая в сопровождении мэтра Регоньяка обратно к выходу через длинные анфилады, высокие коридоры и пышные комнаты, встречая вельмож и чиновников с важными физиономиями и надменными взглядами судья уже взирал на них уверенно и даже холодно. Теперь он был здесь своим, кому-то ровня, а кого-то и выше по статусу и положению.

На улице, на белоснежной широченной лестнице ведущей от монументального строения Геральдической палаты к тротуару, где ожидали экипажи и слуги, мэтр Регоньяк державшийся все время немного сзади, обогнал судью, преградил ему путь, заставив остановиться и елейно проговорил:

— Ваше Сиятельство удовлетворены?

— Вполне, — осторожно ответил Мастон, пытаясь чтобы ощущение невероятного довольства от титулованного обращения в свой адрес не слишком явно отразилось на его лице.

— То есть вы подтверждаете, что согласно договору все ваши требования и условия выполнены моим клиентов в полном объеме и надлежащим образом и никаких претензий вы не имеете? — Всякая елейность из голоса старшего юриста куда-то испарилась, а его глаза снова смотрели насмешливо и будто бы чуть неприязненно.

Мастон Лург отчетливо ощутил как его графское величие значительно поколебалось и померкло, взгляд неприятного крючкотвора ясно говорил что всё это дворянство и громкие регалии новоявленного аристократа для старшего юриста пустой звук, ибо он прекрасно понимает что откуда взялось. Ну а также ему напоминали что сделка далеко еще не закончена.

— Да, подтверждаю, — сказал судья.

— Тогда вас ждут вон там, — мэтр указал на неприметный темный экипаж, запряженной парой вороных лошадей. Возле кареты, сложив руки на груди, прохаживался высокий мужчина, в котором Мастон опознал Боку. Судье стало отчего-то не по себе. Он конечно понимал что его не отпустят, пока герцог не получит девочку. Но ему представлялось что наблюдать за ним будут издали и не так навязчиво, но видимо Томас Халид решил по-другому и время вежливой слежки прошло. В принципе это было логично и сетовать не на что, но судья всё равно чувствовал неприязнь и даже злость к внезапно явившемуся на сцену помощнику герцога.

Они спустились по лестнице и приблизились к Боке. Тот внимательно и вроде бы с любопытством глядел на судью. Мэтр Регоньяк сообщил, что "их сиятельство" подтверждает что по отношению к нему сделка исполнена в полном объеме и надлежащим образом, никаких претензий не имеет и готов приступить к выполнению своих обязательств.

— Отлично, — сказал Бока с едва заметной улыбкой.

Судье казалось что