— Я буду совать свой нос! Потому что жизни моих близких друзей находятся в опасности ПО ТВОЕЙ ВИНЕ. И если с ними что-то случится, то я сама посажу тебя за решетку. Узнав всю ситуацию, родители с большим удовольствием воспользуются всеми своими связями и помогут мне избавиться от твари, которая испортила мне жизнь, и спасут МакКлайфов от НАСТОЯЩЕГО ДЬЯВОЛА.

— Зря потратишь время, потому что я ни в чем не виновен и уж точно не нарушал законы.

— Запомни, Эдвард, если ты посмеешь причинить вред Терренсу или Ракель или тем более убить их, то ты станешь моим самым главным врагом, которого я никогда не прощу, — угрожающим голосом заявляет Наталия, с еще большей ненавистью смотря на Эдварда. — Я дам показания против тебя, если тебе придется предстать перед судом за покушение на моих лучших друзей.

— Да не собираюсь я убивать их! — устало стонет Эдвард, резко проведя руками по лицу. — Не со-би-ра-юсь! Мне ничего от них не нужно!

— Ты даже представить себе не сможешь, как сильно я возненавижу тебя, если по твоей вине потеряю тех людей, которые сделали для меня гораздо больше, чем мне бы хотелось. Которые для меня как родные брат и сестра. Которые помогли мне избавиться от того груза, который я тащила на своих плечах.

— Догадываюсь, что ты рассказала им о том, что между нами произошло, — слегка нахмурившись и скрестив руки на груди, спокойно говорит Эдвард. — Рассказала, как ты предала меня!

— Да, я все им рассказала! — с гордо поднятой головой уверенно заявляет Наталия, уставив свой презренный, ледяной взгляд в глаза Эдварда. — И мне безумно стыдно перед ними за то, что им пришлось увидеть после того, как ты довел меня до такого состояния, что я хотела, черт возьми, сдохнуть.

— Ха, и как же они отнеслись к тому, что ты им сказала? К твоему красочному рассказу о том, как ты кувыркалась с другим мужиком и ублажала его!

— Они поддержали меня.

— Что? — с презренной ухмылкой широко распахивает глаза Эдвард. — Поддержали? О чем эти двое думали? Они что с ума сошли, раз поддержали то, что ты ИЗМЕНИЛА МНЕ?

— Не только они одни, но еще очень многие люди, которые считают тебя эгоистичным гадом, который не любит никого, кроме себя, — без всякого сожаления отвечает Наталия.

— Вот идиоты-то… Как они вообще посмели поддерживать тебя после того, как ты спала с каким-то уродом и бегала перед ним почти ГОЛАЯ? С каких пор это стало НОРМАЛЬНО? КОГДА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ? КОГДА ИЗМЕНЯТЬ ПАРНЮ СТАЛО НОРМАЛЬНО?

— Было бы за что меня осуждать! — громко хмыкнув, грубо бросает Наталия. — Я не сделала ничего, чтобы мои самые близкие люди не встали на мою сторону.

— Значит, ты рассказала им не обо всем. Постыдилась рассказывать, как ты развлекалась с тем уродом, когда состояла со мной в отношениях. Но уверен, что если бы они узнали, как ты поступила со мной, то вряд ли остался кто-то, кто оценил бы твой поступок.

— Нет, мистер МакКлайф, я рассказала им обо всем.

— В таком случае я удивлен! — Эдвард презренно ухмыляется. — И нахожусь в шоке! В шоке ото всех этих людей, которые не видят ничего плохого в том, что какая-то проститутка предлагает себя всем подряд. Только удивительно, что страдая нимфоманией, ты не предложила МНЕ переспать с тобой так же, как и все людишки из твоего богатого списка любовников. А вместо этого ты всегда держала меня на расстоянии вытянутой руки и будто бы держала на скамейке запасных. Хотя я был ТВОИМ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПАРНЕМ! МЫ ВСТРЕЧАЛИСЬ И БЫЛИ ПАРОЙ! ТОЛЬКО ТЫ ОБ ЭТОМ НАПРОЧЬ ЗАБЫЛА!

— Я никогда никого не предавала!

— Да что ты говоришь! Еще скажи, что все эти рассказы про твоих любовников и проституцией лживые, и ты на самом деле — еще никем не тронутая девственница.

— Я никогда не занималась проституцией!

— Не смеши меня, Рочестер! — иронично усмехается Эдвард, — Не строй из себя жертву, которую якобы пытаются оклеветать так же, как один тип однажды сквернословил про твою любимую подружку, которую ты называешь своей сестренкой.

— Может, и пытаются! — нагло восклицает Наталия, задрав голову к верху и с презрением во взгляде смотря на Эдварда. — У тебя нет доказательств того, что я реально сплю с несколькими мужиками одновременно! Ты видел фотографии только с одним человеком!

— А мне не нужна еще целая коллекция фотографий. Достаточно было посмотреть, как уверенно ты чувствовала себя перед тем уродом, будучи практически голой.

— Ха, а ты еще говоришь, что мы все на тебя клевещем и верим лжи, которую сами себе придумали. Да ты сам пытаешься оклеветать меня и говоришь, что не было как-то доказано!

— Как раз было, милочка. Уж с одним из твоих любовников я тебя застукал. У меня есть причина злиться, ненавидеть и презирать тебя. Причем очень веская — это твоя чертова измена! Я никогда не забуду то, как подло ты со мной обошлась. И еще долго буду проклинать тебя и жалеть, что меня угораздило связаться с такой мерзкой дрянью. И надеюсь, что найдется какой-нибудь человек, который так тебя оттаскает за волосы, чтобы у тебя вообще пропал всякий интерес к мужикам и сексу.

— Можешь сделать это сам! Все равно тебя никто не увидит в этом месте. — Наталия резко разводит руки в стороны. — Давай, Эдвард, чего ты ждешь? Тресни меня по лицу! Повали на землю и попробуй избить руками или ногами и придушить! Ты ведь об этом мечтаешь! Так вперед, трусливый щенок, покажи своему дядюшке, как далеко ты можешь зайти ради денег!

— Прекрати меня провоцировать, а иначе я не отвечаю за себя, — резко отрезает Эдвард. — Опять хочешь, чтобы я вышел из себя и превратился в монстра и прикончил тебя? Ты сейчас точно доиграешься, Рочестер, я тебе это обещаю!

— Что, не нравится, когда тебя называют трусом? А мне думаешь нравится быть названной проституткой и обвиненной в том, чего я НИКОГДА не делала? Даже думать не смей, что мне доставляет удовольствие слышать, как ты оскорбляешь меня так, как до тебя еще не поступил ни один парень.

— Я тоже говорю правду, уверенно смотря человеку в глаза! Или ты считаешь, что это плохо? Хочешь тонуть в своей бесконечной лжи?

— Ты уже давно в ней утонул, когда устроил перед своей семейкой целое шоу и делал вид, что все хорошо. И вообще, я считаю, что прежде чем бросать человека в беде, нужно сначала выслушать и дать ему возможность объясниться.

— Ха, это я