—Почему ты сразу не привез его?

—Потому. Ладно, встретимся в гостиной.

Леон ушел. Ему, наверное, хотелось побыть наедине со своими мыслями.

Не спеша прибрав за щенком и досыта накормив его, я выждала немного и отправилась к любимому. Леон сидел в кресле, уставившись в одну точку. Он даже не посмотрел в мою сторону. Я тихо села около него на пол, прижимая собаку к груди. Он молча провел рукой по моим волосам, но я чувствовала, что мысли его далеко. Несколько минут мы просидели в тишине. Я гладила пса и вглядывалась в любимое лицо. Наконец, Леон вернулся к действительности.

—Понравилась собачка?— спросил он, будто маленького ребенка.

—Да, спасибо,— улыбнулась я.

—Как назовешь?

—Не знаю, не думала еще,— я начала сердиться. Мне не нравился его тон, не нравилось, что возлюбленный ведет игру, понятную ему одному.— Собакой, может, назвать?

Леон слегка нахмурился и строго спросил:

—Шутки шутишь?

—Прекрати строить из себя папочку.

—Актерство не по моей части,— усмехнулся он.— С завтрашнего дня я буду отвечать за жену не меньше, чем родители отвечают за детей.

—Но я не ребенок!

—Значит, и отвечать будешь по-взрослому?

—За что?— оторопела я.

—Ну вот, а говоришь — не ребенок,— Леон довольно рассмеялся.— За все, Джил. Взрослые за все отвечают.

Я молчала, слушая, как закипает негодование.

—Знаешь, у нас послезавтра свадьба. Пусть тайная, но свадьба. А ты словно боишься ее.

Леон слегка покраснел. Похоже, я попала в точку.

—Тебе сорок лет, и за тобой тянется шлейф покинутых женщин,— напирала я, стараясь говорить спокойно.— Наверное, в твоей голове уже возникала мысль о женитьбе, но всякий раз ты ее гнал, желая пожить еще хоть немного в свое удовольствие. И все потому, что не было настоящей любви. Была страсть и ее удовлетворение. Но потом новизна уходила, пропадал азарт, и начинался быт. А быт с нелюбимым человеком — это одно раздражение.

—А что такое любовь, Джил?— Леон опустился ко мне на ковер. Похоже, в кои-то веки его заинтересовали рассуждения любимой женщины.

—Любовь?— мысли вихрем понеслись в голове. С Робертом было проще беседовать на эту тему. Но как объяснить, что такое любовь, жениху?— Любовь — это когда знаешь все недостатки человека, но все равно хочешь жить с ним.

—Никогда не рассматривал любовь с такого ракурса. А почему ты так сказала? Потому что однажды услышала про меня много гадостей? Так, Джил? Неужели тебя до сих пор гложет мое прошлое?

Так и знала, что без объяснений не обойдется.

—До того, как Уилл поведал все правды и неправды, я тебя совсем не знала. Ты казался идеальным, а идеал легко любить. Мне не хотелось верить его злословию, потому что только любовь давала силы бороться за жизнь. Но он так горячо убеждал, что где-то глубоко внутри поселился образ другого Леона Берри. Было больно думать, что я обманулась. Но со временем я приняла тебя вместе с прошлым.

Леон обнял меня за плечи.

—Джил, голубка, так значит, я неидеален для тебя?

—Человек не может и не должен быть идеальным — вот, что я еще поняла. Он не ангел, который не может жить среди людей. Ты для меня загадка. Сложная загадка, потому что ведешь свою игру. И я люблю тебя таким, какой ты есть, и прошу того же.

—А ты разве не игрок, Джил Краун?— лукаво прищурился Леон.

—До тебя мне точно далеко,— рассмеялась я, довольная, что будущий муж выслушал меня.— А что в твоем понимании любовь?

—В моем понимании любовь — это ты! У меня нет пока других мыслей. Давай-ка погуляем по крыше,— предложил Леон, поднялся и протянул мне руку.

Мы поднялись наверх, и я вспомнила «полет» над ночным Лос-Анджелесом в первый день нашего знакомства. Леон, как и в прошлый раз, встал сзади и нежно обнял меня. Молча мы любовались ночным небом и городом, распростертым под ногами. Внизу миллионы огоньков переливались яркими красками. Там, словно в улье, кипела жизнь. Мы поднялись над этой суетой, и сейчас нам никто не был нужен.

—Когда я в первый раз привел тебя сюда,— неожиданно признался Леон,— меня терзало любопытство, испугаешься ты встать на край крыши или нет? И когда ты смело шагнула вперед, да еще с закрытыми глазами, я понял: авантюризма тебе не занимать, и мы поладим.

—И многих ты так испытывал?— Язык мой — враг мой.

—Неважно,— ухмыльнулся Леон.— Скажу одно: ты единственная, кто пошел на это.

Лучше бы не спрашивала. Я собственница и мне неприятно знать, что он кого-то приводил в наш дом и постель.

—Звезды сегодня так низко!— Леон поцеловал меня в затылок, и плохие мысли испуганной птицей вылетели из головы.— Мне очень хорошо с тобой, Джил. Думай о том, что есть ты и я. А остальное неважно. Это будет непростой год для нас обоих, но, если мы выдержим, то все будет в шоколаде.

—Обещаешь?

—Клянусь тебе красотой этого неба.

—Необычная клятва, но принимается.

Щенок, который все это время спал у меня за пазухой, зашевелился. Я прижала его рукой, опасаясь, чтобы он не вылез.

—Роман.

—Роман?

—Назову собаку Роман. В честь нашей необыкновенной истории любви.

Я объяснила значение слова «роман» в русском языке.

—Принимается. А теперь предлагаю вернуться домой. У меня есть виды на тебя этой ночью.— Леон помог мне спрыгнуть.

Заснули мы лишь ранним утром. Счастливые, в объятиях друг друга.