– Сандрина?

– Да, – тихо прошелестела она.

– Мы вас оставим, вам нужно отдохнуть, – сообщила Вероника. – Сейчас придет медсестра и даст вам лекарство, чтобы вы могли спокойно поспать. Вы проявили огромную храбрость.

– Нет… – прошептала молодая женщина. – Не уходите.

– Я вернусь, как только вы проснетесь, и мы продолжим разговор.

– Нет, останьтесь… Я хочу с этим покончить. Позвольте мне рассказать вам правду, – настаивала Сандрина.

– Вы уверены? Вы очень устали, это может подождать несколько дней…

«Нет, это не может ждать… Теперь я понимаю последние слова жителей острова… «Ты должна нас оставить, забыть нас…»

Именно это я должна сделать – забыть их, оставив на острове. Рассказать свою историю, настоящую, ту, которая скрывается за дверью моего убежища.

Поверит ли мне полицейский, услышав продолжение? Ведь он с самого начала сомневался в правдивости моих слов? Покажется ли ему погреб более реальным, чем бывший нацистский лагерь или тела детей, унесенные течением?

Я покидаю вас, мои друзья. Вы были моей защитой, вы, океан, Сюзанна… Вы все защищали меня от Лесного царя.

Но сейчас пришло время, и я больше не могу прятаться. Я должна рассказать правду.

Даже если это принесет страдания.

Даже если я навсегда вас забуду».

Прошло несколько минут, пока Сандрина снова заговорила. Казалось, в ней происходит внутренняя борьба, которую Вероника и Дамьен не осмеливались прервать. Ее взгляд блуждал по комнате, а губы шептали слова, предназначенные воображаемым персонажам.

Или призракам.

Или лохмотьям себя самой.

Затем внезапно все это прекратилось, и молодая женщина поочередно взглянула на своих собеседников, с замкнутым лицом, хрупким взглядом, блуждая между «здесь» и «там», подбирая нужные фразы.

– Я возвращалась домой, было холодно и темно. Мне было шестнадцать лет…

14

Мне было шестнадцать лет.

Я вышла из лицея. Завтра утром нас ждал опрос на уроке немецкого языка. Моя лучшая подруга Мари поинтересовалась, выучила ли я стихотворение наизусть. Потом она махнула мне рукой и нырнула в школьный автобус, который должен был отвезти ее домой.

В этот день я видела ее в последний раз.

Я продолжила шагать дальше. Я знала маршрут наизусть и могла бы пройти по нему с закрытыми глазами, если бы захотела. Каждый день я шла по одной и той же улице, встречала одних и тех же людей. Франсуазу, булочницу, из магазина которой на весь квартал разносился аромат свежеиспеченного хлеба. Виктора, мясника, в фартуке, усеянном каплями крови, которого я так боялась в детстве. Продавца книг Клода, всегда многословного и дружелюбного, который всегда улыбался мне с искрящимся эрудицией взглядом. Я знала каждого из этих людей. Их привычки. Их маленькие причуды. Их еще дымящиеся сигареты на пороге магазина, когда курение прерывал посетитель, их раздражение из-за плохой погоды, их приветственные фразы, одни и те же из года в год… «Ну что, Сандрина, вперед за знаниями?» «Тебе нужно есть больше мяса, малышка, ты такая бледная!» «Ты только понюхай этот шоколадный хлеб, Сандрина! А как поживает твой ухажер Поль?»

В тот вечер все были в своих магазинах, подбивали счета в конце дня, наводили порядок на полках, когда я прошла мимо мужчины, который стоял, прислонившись к стене. Я не обратила на него внимания, поскольку, памятуя о словах Мари, проверяла, насколько хорошо я знаю стихотворение, чтобы рассказать его без запинки.

Я продолжала шагать по направлению к дому и осознала, что он идет за мной, только тогда, когда свернула в переулок и услышала за спиной шаги. Я хотела обернуться, но не успела. Меня подхватила крепкая рука, и кто-то прижал к моему рту тряпку.

Это все, что я помню о похищении.

Я очнулась в темной комнате, не понимая, где нахожусь. Голова раскалывалась от боли, я ничего не видела вокруг себя. Я попыталась встать и с ужасом обнаружила, что мое левое запястье сковано цепью. Я дернула сильнее, пытаясь освободиться, но ничего не вышло.

И тогда я заплакала. И закричала.

Но никто не откликнулся.

Я успокаивала себя, что полиция меня обязательно найдет.

Что меня скоро отсюда вызволят.

Что это всего лишь дурной сон.

Прошла ночь.

На следующий день я по-прежнему была прикована цепью и лежала на матрасе, запах которого вызывал у меня отвращение. Дневной свет постепенно разгонял темноту. Я поняла, что нахожусь в погребе, поскольку напротив меня возвышалась длинная деревянная лестница.

За крошечным прямоугольным окошком угадывалось небо. Колыхавшиеся травинки закрывали вид, но они были слишком тонкие и росли неравномерно, чтобы помешать пробиться солнцу.

Здесь также была ванна. Я встала. Моя цепь позволила мне дотянуться до крана. Я попила воды. Долгими глотками. С закрытыми глазами. Уверенная, что, когда я их открою, я снова окажусь у себя дома, в своей ванной комнате, и, подняв голову, увижу свое отражение в зеркале.

Но открыв глаза, я увидела лишь серую стену, цементное покрытие которой раскрошилось от времени и влажности, обнажив фундамент.

Меня охватила паника.

Я долго кричала, плакала, умоляла и дергала за эту проклятую цепь, браслет которой обжигал мне запястье.

Затем я сжалась в комочек и принялась ждать.

Когда сгустились сумерки, я услышала, как открылась дверь. В ту же секунду над моей головой раздалось потрескивание лампы, и в помещении стало светло. По лестнице спустился мужчина и остановился передо мной, держа в руках поднос. Он поставил его у подножия лестницы и сел.

– Есть хочешь?

– Отпустите меня!

– Ты не ответила на вопрос.

– Полиция скоро вас поймает! Вы не имеете права!

Тогда мужчина встал и ушел из погреба, игнорируя мои выкрики.

Через некоторое время он спустился снова. Его телосложение, на которое я не обратила внимания в первый раз, произвело на меня впечатление. Он был ненамного выше меня, но в его мускулистом теле угадывалась недюжинная мощь. Под холодным взглядом его голубых глаз я цепенела от страха. Он почесал подбородок огромной рукой, которая могла бы задушить меня простым нажатием. Я никогда еще не видела такого звероподобного мужчины. Неухоженная борода и всклокоченные волосы делали его похожим на хищника, добычей которого была я.

На время своего отсутствия он оставил свет включенным, позволив мне таким образом с вожделением смотреть на бутерброд, до которого я не могла дотянуться.

– Есть хочешь?

– Да.

– Ты не сделаешь никаких глупостей, если я дам тебе поесть?

– Нет.

– Сначала выпей горячего шоколада. Я приготовил его для тебя.

– Хорошо.

Он подошел и протянул мне большую фарфоровую чашку. Она показалась мне очень хрупкой в