внизу, отыскав путь к спрятанным за сценой помещениям, развернул и надел плащ, набросил капюшон. Мешок-маску натянул, оказавшись около большого зеркала в гримёрной. Закрепил маску парочкой заклинаний, чтобы та на сцене не закрыла мне вдруг ни глаза, ни рот.

Там же попутно усыпил дюжину дожидавшихся своей очереди выступать артисток — чтобы не мешали.

С удивлением отметил появившийся мандраж.

Прикрыл глаза. Сосредоточился. Заставил себя успокоиться.

Сотни раз я выступал перед большими скоплениями народа. И перед толпами горожан, и перед собраниями властьимущих. Но мне ни разу не доводилось им петь.

Максимум моих слушательниц до сего дня — пять жён, да полдюжины слуг. Сцена — обеденный зал. Помню всё отчётливо, словно пел перед своими домашними только вчера.

Моё выступление тогда провалилось. Как бы того ни скрывали мои супруги. Их эмоции были для меня открытой книгой: моя музыка и пение не доставили эльфийкам должного удовольствия.

Окинул взглядом спавших на полу женщин. Не увидел на них ни ярких костюмов, но грима. Покачал головой, покинул гримёрную.

Посмотрим, как будет сегодня.

Всё же жительницы Бригдата — не избалованные эльфийки. Понял это, наблюдая их реакцию на выступления певичек. Да и мой голос теперь не чета тем, из прошлых жизней.

Сам это чувствовал, но не понимал, как сумел добиться такого великолепного результата. Ведь пытался настраивать голос и раньше — ничего подобного не получалось. Внести нужные изменения не смогли и хвалённые эльфийские Мастера жизни. Сколько они надо мной бились?! Сошлись на том, что пение — это дар богов.

Что ж. Теперь этот дар у меня был.

Я почувствовал ностальгию по прошлому.

Если бы мог тогда, будучи эльфом, исполнить «Балладу о первой любви» для своих жён так же, как спел её недавно для Росли… Возможно и стал бы Владыкой Вечного леса. Ни у одной эльфийки не поднялась бы рука оборвать жизнь Мастера голоса.

Встряхнул головой — прогнал воспоминания.

По слабо освещённому коридору пошёл навстречу доносившемуся из зрительского зала смеху. С каждым шагом тот становился слышен всё отчётливей. Конферансье со сцены развлекала женщин шутками — тянула время, давала возможность очередной артистке подготовиться.

Она пока не догадывалась, что следующим выступать буду я.

* * *

Усыпил плетением ещё одну певицу.

Та упала у входа в карман сцены, где слушала, как зычный голос распорядительницы объявлял о её выходе. Выронила карауку.

Инструмент ударился о доски пола. Я отодвинул его ногой в сторону. А следом за ним и его хозяйку.

Коридор и комнаты за моей спиной теперь походили на одну большую спальню. В разных позах на диванах, в креслах, на полу там дрыхли больше двух десятков женщин. Решил не использовать паралич: плетение «сон» расходовало меньше энергии.

К тому же, спящие женщины не вызовут столько подозрения у случайно забредшего в комнаты за сценой человека. Да и певички после не будут рассказывать ужасные истории. Ведь уснуть — это для них объяснимо. Внезапный сон можно приписать усталости, выпитому сонному зелью — чему угодно: есть много понятных вариантов. А лежать и смотреть в одну точку, потеряв возможность шевелиться — такое городских обывательниц наверняка бы испугало: дало пищу их страхам и фантазиям.

Поправил рукава плаща, капюшон, маску. Прижал к груди карауку. Прислушивался к голосу конферансье — рассматривал спавшую около стены артистку.

Молоденькая. Небось, тоже собиралась петь о несчастной любви.

Почувствовал, как похолодело в груди и в животе, а сердце забилось, словно во всём теле сразу.

Что я собирался сейчас исполнить? «Песнь о синем драконе»?

Вспомнил, как фыркала моя старшая жена, когда я нахваливал при ней этот шедевр эльфийских Мастеров прошлого. Как она морщила нос, реагируя на мои восторженные возгласы. И откровенно скучала уже на втором просмотре: слушала песню, задумавшись о чём-то своём, почти не реагируя на визуальную составляющую выступления.

Женщина!

Не понимал тогда, как можно равнодушно взирать на разрывавшего в стремительном полёте воздух дракона. Не впечатляться его статью и мощью. Не подпевать Мастеру, подгоняя бравым припевом молодого рыцаря, скакавшего на чудовище с копьём наперевес.

Женщины.

Там, в зале, меня ждали только они.

Те, кому нравилось рыдать, слушая однотипные песни о несчастной любви. Такие же, как подавляющее большинство моих бывших жён и подруг. Они везде одинаковые. Какими бы ни казались со стороны. Странно, что я не сообразил это раньше.

Я потёр спрятанный под тканью кончик носа.

Подумал о том, что иллюзия синего вергильского дракона без сомнения произведёт на местных впечатление. Ещё бы! Попробуй не впечатлиться, когда над головой носится такое страшилище!

Невольно ухмыльнулся.

Но вызовет ли у местных песня нужные мне эмоции? Не получится ли так, что я лишь запугаю горожанок непривычным зрелищем, посею среди них панику? Смогут ли они должным образом оценить музыку, мой голос, мастерство построения иллюзий — моё выступление?

Услышал, как распорядительница на сцене огласила имя следующей артистки — зал ответил ей радостными криками.

Время.

— Женщины, — пробормотал я.

Идея исполнить «Песнь о синем драконе» полетела в мусорную корзину.

Запасного варианта у меня не было.

Давненько я не ощущал себя идиотом.

Времени на самобичевание не осталось. Уже слышал шаги распорядительницы — те приближались. А новые идей о том, чем пленить сердца дожидавшихся меня в зале женщин, в голове не появлялись.

«Не годилась им «Песнь о синем драконе», ну а что им нравилось?» — подумал я о своих бывших жёнах.

Никакой паники не почувствовал — не помню, когда паниковал в последний раз.

Прислонил к приоткрытой двери карауку.

Конферансье перешагнула порог. Меня не увидела: «отвод глаз» продолжал высасывать из моего резерва ману. Но с удивлением уставилась на инструмент.

Бросил в неё «сон». Шурша плащом, подхватил женщину на руки, отнёс к артистке.

Обе дамочки громко сопели. Выглядели милой парочкой.

Какие песни приводили в восторг моих эльфийских жён?

Попытался рассуждать логически.

Сразу вспомнилась опера «Угасающий рассвет в Элиории». Меня водили на неё десятки раз — не всегда мог противиться женским уговорам. Особенно если в награду сулили что-то особенно приятное — фантазия у эльфиек работала хорошо.

«Ария умирающего феникса»!

Вот в какой части оперы мои жёны проливали львиную долю слёз! Помню, как они прижимались ко мне в полумраке, дрожали от напряжения, впивались ногтями в мои руки.

Сколько раз мне приходилось прослушивать и просматривать это произведение? Точно больше, чем «Песнь о синем драконе»!

Я помнил оперу в мельчайших подробностях — не смогу забыть, даже если попытаюсь.

И это замечательно.

Потому что «Ария умирающего феникса» —