головой совсем не было видно — его загораживали то крыши, то веревки с сохнущим бельем. Я пыталась не смотреть по сторонам и так крепко держалась за локоть Кейда, что рука ныла. И в этот момент мне было наплевать на приличия, на то, что я почти прижимаюсь к нему всем телом. Страх потерять спутника в этом темном зловонном лабиринте, страх заблудиться и пропасть был таким огромным, что вытеснял все остальные мысли. Никогда не думала, что неприглядные местечки большого города способны привести меня в ужас — так же надежно, как и чудовища из чужих земель.

— Пришли, — наконец выдохнул Кейд, толкнул дверь, и мы оказались на кухне какой-то таверны. Над гигантским котелком хлопотали двое мальчишек, помешивая варево и закидывая туда душистые травы горстями. Заметив нас, они буквально подпрыгнули на месте, ойкнули и прыснули прочь, распахнув дверь в обеденный зал. Кейд спокойно кивнул, будто именно такого поведения и ждал, и принялся задумчиво оглядываться по сторонам.

— Чего нужно? — раздался низкий рокочущий бас, и в кухню протиснулся толстяк с малиновыми щеками и рыжей бородой. Он замер, многозначительно похлопывая ладонью по разделочному столу, на котором лежало два ножа и маленький топорик. Но Кейда эта демонстрация, казалось, только позабавила.

— Две чашки вингимы. Если ее нет, то отвар утреннего цвета.

— Залог есть?

— От университета, — сказал Кейд, запустил руку в сумку на поясе и достал оттуда глухо звякнувший кошель. — Сверх того заплачу я. За вингиму — золотом. За утренний цвет… — он пожал плечами и криво улыбнулся.

Толстяк фыркнул, шагнул назад и выглянул в зал.

— Стол, справа от стойки… Ждите там.

— Лучше мы подождем здесь. Нам не нужны лишние глаза.

— А мне плевать…

— А тебе не нужно, чтобы нас кто-то заметил. Поверь на слово.

Толстяк пожевал губу, потом сплюнул на пол.

— Тогда деньги как за три чашки.

— Залог за три. Деньги за две.

— Идет, — толстяк кивнул, потом выругался и цыкнул на одного из мальчишек, который вернулся и таращился на нас из-за двери. — Кыш в зал!

Протопал к маленьким пузатым бочонкам, стоящим вдоль стены, прищурился, загибая пальцы, потом потянулся вбок и подхватил с полки глиняный горшочек. Требовательно посмотрел на Кейда. Тот молча шагнул к толстяку, приподнял бочонок и вытащил из него втулку. В горшок полилась темная жидкость, запахло травами, и мне вдруг показалось, что закопченные стены раздвигаются, и вокруг нас возникает летний цветущий луг. Звенящий пчелами-сладкоежками, с золотистым маревом пыльцы в горячем воздухе, одновременно сонном и бодрящем. Я удивленно качнула головой, и видение пропало.

Кейд уже отошел от толстяка и протягивал мне горшочек с пряно пахнущей жидкостью.

— Вингима, — улыбнулся он. — Лучшее средство… в этом времени, чтобы не спать.

Я молча кивнула и осторожно обхватила глиняные бока посудины.

— Пейте осторожно, — предостерег Кейд. — Это самое сильное средство из возможных. Не больше трех глотков.

— То есть в следующий раз…. — я начала говорить и осеклась. Все было и так понятно. В следующий раз, когда сон подкрадется, мне придется ему сдаться. Или отступить — с победой — в свое время. Третьего не дано.

10.2

Когда мы вышли из таверны, уже стемнело, и небо было темно-синим. А искры звезд на нем казались необыкновенно яркими и большими. Наверно, потому что почти все окна домов уже потемнели, а фонарей на улицах было совсем мало, хотя мы и стояли почти в самом центре столицы, в двух кварталах от дворца. Ни зарева от городского освещения, ни смога от заводов на окраинах… Я некоторое время стояла, закинул голову к небу, и бездумно смотрела на эту россыпь бриллиантов на синем бархате. Это успокаивало, потому что созвездия были те же самые, что и четыреста лет спустя. Что бы ни происходило здесь, внизу: войны, перевороты, переселения народов — звездам было все равно. Маленькая Колибри все так же сидела на носу у Боевого носорога. Орел охотился на Гуся. А Опоссум деловито трусил за горизонт, указывая запрещенный магам путь на запад.

Но минуты утекали сквозь пальцы одна за другой, драгоценные минуты, отвоеванные у сна и стерегущего нас искаженного времени. Тратить их на любование созвездиями было слишком расточительно, поэтому я вздохнула и перевела взгляд на Кейда.

— Давно хотела вас спросить, но все никак не решалась… — я сделала паузу, подбирая правильные слова. — Где бы мы ни оказались… И когда бы мы ни оказались… Вы знаете нужные таверны и нужные переулки. Находите именно те зелья, которые требуются нам в путешествии. И тех людей, которые могут проводить нас… к тому же сиру Годфри. Как вы это делаете? Только не говорите снова, что это всё волшебное слово, которое мне недоступно, ибо я не маг. Потому что теперь…

— Потому что теперь мы знаем, что вы маг, — улыбнулся Кейд. — Но дело не только в этом, поверьте.

— А в чем же еще? Вы сейчас придумаете еще одну отговорку, чтобы не объяснять мне происходящее? — я даже не поняла, в какой момент умиротворение, охватившее меня при взгляде на небо, сменилось раздражением. Наверно, оно только и ждало момента, чтобы прорваться наружу. Наверно, я слишком устала, чтобы контролировать эмоции. Просто… Просто мне было слишком больно думать, что Кейд от меня что-то скрывает. Всего за несколько дней он стал мне так дорог, что я понимала: предательства от него я просто не переживу.

— Грета, — он взял мою ладонь и сжал. — Вы сами упоминали об этом не далее как сегодня. Дело не в самой магии. Дело в том, что вы не учились в университете и не знаете о системе путеводных маяков.

— Что за система?

Кейд вздохнул.

— Сейчас попытаюсь объяснить. Только если я вдруг собьюсь… Или вам покажется, что я что-то скрываю. Пожалуйста, найдите в себе силы меня простить. Это то, из-за чего я бросил учебу и отказался от блестящего будущего. То, из-за чего круто изменил свою жизнь и разорвал связи со многими людьми, которые были мне дороги. Когда я найду в себе силы говорить об этом… Я расскажу все.