связь на крайний случай, а ничего экстраординарного - такого, что обернулось для тебя опасностью, не произошло. И потом, - Горов вздохнул, - допросы - это тяжелая работа, Славка. Работа напряженная, неприятная, порой грязная. Иногда у меня возникало ощущение, будто я копаюсь в нечистотах. Не до посторонних разговоров мне было, девочка.

Тяжелая догадка вдруг озарила Славку.

- Вы их пытали? - потерянно спросила она.

Горов посмотрел на нее с удивлением и любопытством:

- Разве я похож на человека, способного пытать других?

Славка выдержала его взгляд, призадумалась и отрезала:

- Похожи!

Горов рассмеялся, улыбнулась вслед за ним и Славка - немного смущенно, но и с облегчением, поняла, что пытками Нилыч не занимался.

- А вообще-то ты угадала, - сказал Горов, непонятно, в шутку или серьезно. - Я способен на самые крайние меры. На пытку - нет, на крайние меры - да.

- А какая разница?

- Пытающий идет на насилие с привычным равнодушием профессионала или даже с удовольствием. А идущий на крайние меры - с болью в сердце. Убийство одного во имя спасения другого, а чаще во имя спасения десятков и даже сотен других - крайняя мера, Славка. Но мера необходимая. Как же иначе?

- Я понимаю, - сказала девушка, начиная собирать со стола использованную посуду, и вздохнула. - Работа у вас такая.

Горов начал помогать ей и вдруг спохватился:

- Кстати, из головы вон - скрипки-то на месте?

Девушка вскинула на него глаза и рассмеялась:

- На месте.

- А чему ты смеешься?

Славка установила горку посуды в раковину, пустила струю воды и, намыливая тряпку, вода-то была холодной, а тарелки после блинов и яичницы с ветчиной жирными, призналась:

- Я тут подумала - не потому ли вы взялись помогать мне, чтобы самому до этих скрипок добраться?

- И сейчас так думаешь?

Славка отрицательно помотала головой:

- Нет.

- А почему?

- Не знаю. Не думаю - и все. - Она метнула на Горова взгляд через плечо и, принимаясь за посуду, спросила: - А все-таки, почему вы мне помогаете, Нилыч? Не только ведь потому, что вы товарищ моего отца по восхождениям, правда ведь? У вас есть еще какой-то интерес.

- Есть, - спокойно признался Горов.

- Я знала, что есть, чувствовала. - Девушка поставила посуду на полку, вытерла полотенцем руки и повернулась лицом к Горову. - Какой?

- Сядь, Славка, - после паузы попросил Горов. - Разговор у нас будет серьезный. Я хотел поговорить с тобой об этом деле позже, когда Людмила будет уже на свободе… Но раз все так повернулось, скажу теперь.

- Скажите.

Славка сидела на табурете, выпрямив спину, и волновалась, сама не зная почему. Она всегда легко и естественно вживалась в ситуации, как бы наперед предчувствуя развитие событий. «У тебя не сердце, а вещун!» - с завистью говорила ей Людмила.

- Отнесись к моим словам серьезно. Держись за табуретку покрепче.

- Держусь.

- Твоего отца можно попытаться спасти, Славка.

С застывшим выражением лица девушка долго смотрела на Горова, потом сказала одними губами:

- Если вы шутите, то вы самый подонок из подонков.

- Я не шучу.

- Он же умер, Нилыч! Он под лавиной!

- В том-то и дело, Славка. Он в естественном холодильнике. И если только у него нет серьезных телесных повреждений, можно попытаться его спасти. - Горов помолчал и добавил: - А лавины обычно не калечат людей, они лишают людей доступа воздуха - душат их.

Славка плохо понимала, что говорил ей Нилыч. Она жила сейчас не мыслями, а чувством: тайная надежда увидеть отца живым, с которой она ни за что не хотела расстаться, вдруг обрела право на существование. Славка никогда не плакала по-настоящему, не всхлипывала, не рыдала. Но иногда мир туманился перед глазами, словно она смотрела на него через оконное стекло, омываемое струями дождя. Затуманился он и сейчас.

- Ты успокойся, Славка, - негромко сказал Горов. - Успокойся. И я расскажу тебе обо всем подробнее.

Славка кивнула, вытерла ладошкой глаза:

- Сейчас, Нилыч.

Когда девушка овладела собой и, словно извиняясь, несколько смущенно улыбнулась своей легкой улыбкой, Горов посвятил ее в подробности. Он рассказал, что в Мирном, том, что в Якутии, в городской больнице работает сорокатрехлетний хирург, с которым Горов поддерживает дружеские отношения, - Антон Сигизмундович Коткин. Он еще на студенческой скамье увлекся проблемами использования гипотермии - достаточно глубокого мест-ного и общего охлаждения человеческого тела как средства, облегчающего выполнение хирургических операций. Но еще в институте эти интересы Коткина приобрели самостоятельный характер и постепенно сосредоточились на исследованиях явлений анабиоза и реанабиоза. Коткин и в Мирный-то напросился из столицы потому, что хотел быть поближе к вечной мерзлоте и к хорошо финансово обеспеченным предприятиям и подальше от научных авторитетов и организаций, которые непременно начали бы лезть в его дела и научные исследования.

- Нилыч, - умоляюще прервала академический доклад Горова Славка, - ну зачем мне знать про все это? Мне другое интересно!

Горов сдержал улыбку.

- Я хотел подробно рассказать о лаборатории Кот-кина для того, чтобы ты по-настоящему поверила мне. Чтобы ты не думала, что это пустые фантазии.

- Да поверила я, Нилыч! Как я могла не поверить! Сами не понимаете, что ли?

Теперь сдержать улыбку Горову уже не удалось.

- Хорошо. Будем брать быка за рога.

- Будем!

- Ты хоть знаешь, что такое анабиоз и реанабиоз?

- Знаю! Это когда лягушек или кого-нибудь еще замораживают, потом размораживают, а они живыми остаются. Знаю!

- Пусть будет так. - Горов прогнал с лица улыбку. - У Тоши Коткина, это, кстати, веселый и добрый человек, прекрасная лаборатория, которую щедро поддерживают пожертвованиями мирнянские толстосумы. Он провел успешные опыты по реанимации леммингов, мышей, бурундуков, а потом и собак, подвергнутых глубокому и длительному охлаждению. У него есть аппаратура для поиска захороненных под снегом и льдом животных, я помогал ему ее конструировать и настраивать. Антон убежден, что он способен оживить замерзшего человека и что человек, захороненный лавиной, - наиболее благоприятный объект для попытки такого рода.

Заметив, как омрачилось лицо девушки, Горов прервался:

- Что с тобой, Славка?

- Объект, - тихонько повторила она, глядя куда-то в угол кухни. И подняла глаза на Горова. - Вы сказали - объект. Это про отца?

Горов сокрушенно вздохнул:

- Прости меня, Славка. Для меня твой отец по-прежнему остается товарищем. Но для хорошего человека Тоши Коткина, дерзкого научного исследователя, твой отец, увы, прежде всего объект для научного эксперимента. Ну что тут поделаешь? Ты уж прости меня, Славка.

- Объект, - повторила девушка, поежилась и упрямо сказала: - Ну и пусть! Пусть