секунд, обнять, услышать запах, почувствовать их тепло… У павших сразу такой возможности — да и желания — нет. А вот у уходящих раненых, коим мы в качестве обезболивающего даем горилку… Они в горячечном бреду зовут кто мать, кто жену, кто детей. И их стоны и голоса слышать особенно тяжело, зная, что помочь уже ничем не можешь. Ибо тяжелораненые (у кого разрублено плеча или ранена голова, или отсечена кисть) в конечном итоге вряд ли дотянут до своих, даже если прямо сейчас погрузить их на телеги и увести за собой. Растрясутся на телегах, а там всевозможные заражения вдогонку… Раны, кому возможно, мы, конечно, прижгли, что-то незначительное обработали горилкой — но чистить их, правильно сшивать у меня никто не умеет.

…Остаток дня прошел в сборе отряда (включая и дозоры), коротких похоронах павших, смене «лежки». От места засады уходили нехоженными тропами, стремясь уберечься от встречи с разъездами поляков и прочих «тушинцев». А за время пути отошло сразу трое раненых — из тех, кому не повезло больше прочих… Затем готовили горячую похлебку из конины, бульоном которой проще всего кормить увечных.

Всю последующую ночь я просыпался то от боли в боку, то ли от стонов раненых, то ли от собственных стонов. И каждое пробуждение меня мучил один и тот же вопрос: что делать дальше?!

Глава 16

Мы найдем дорогу, но если нам это не удастся, мы построим ее сами.

Ганнибал Барка.

Въезд в лагерь Скопина-Шуйского встретил нас холодным северным ветром и такими же прохладными взглядами стрельцов и ополчения. Подмога была важна и нужна, но люди не забыли, как наемники ушли. И большинству их показалось малым утешением, что в свое время Делагарди все-таки оставил отряд Зомме.

Сам Якоб Понтуссон молчаливого недовольства не замечал, он прекрасно понимал, что ликованием его встречать не будут, но это только до первого боя. А потом уже все продолжиться своим чередом: со славой и золотом в карманах. Так что сейчас можно и потерпеть.

А вот князь Михаил Скопин-Шуйский встретил товарища радушно. Наш предводитель отложил обсуждение важных вопросов на следующий день, сперва устроив настоящую русскую встречу. В шатре для шведа и его офицерского состава накрыли столы. Хмельного меда и кваса в достатке, как и печеной на вертелах дичи, и всевозможных пирогов. Командиры подразделений Делагарди выглядят весьма довольными подобной встречей, а сам князь и кондотьер с негромко переговариваются во главе стола, совершенно по-дружески посмеиваясь над штуками друг друга. Зомме, судя по внешнему виду, также вполне доволен жизнь… Христиер прекрасно понимает, что помощь корпуса будет не просто «не лишней», а станет именно той гирькой на весах, которая окончательно заставит весы судьбы склониться на нашу сторону.

Но в тоже время от моих глаз не укрылась та тень, что все четче проступает на лице князя. Кажется, слова моего товарища по студенческой скамье запали в самое сердце Михаила, и теперь уже не отпускают его мыслей, заставляя вновь и вновь возвращаться к предсказанию об отравлении царственной родней! Кстати, о друге…

Сочтя княжеское задание выполненным, я оставил соратников за столом и отправился на поиски «Орла». Тщетно. Оказалось, что по заданию Скопина-Шуйского он отбыл с отрядом «пошалить» в тылах Сапеги, отвлекая того от осады Троице-Сергеевой лавры. Понятное дело — не только он и его люди, а еще как миниум две сотни детей боярских действуют на том направлении.

Интересно, меня и моих рейтар отправят на помощь? Все-таки боевой «профиль» вполне подходит…

У своего шатра я расслышал передающиеся приказы о завтрашней проверке вооружения и готовности. Пир пиром, но князь никогда не забывает о своей конечной цели.

А наш долг с «Тимофеем» (стараюсь называть друга по имени его предка даже в мыслях, чтобы ненароком не ошибиться в общение) как раз и заключается в том, чтобы помочь Михаилау Васильевичу разгромить воров и поляков — и сберечь его от яда отравителей….

С севера подул уже довольно зябкий ветер, предвещавший холодную осень и еще более холодную зиму. И в сгущающихся сумерках закружились едва различимые, сорванные им с деревьев первые желтые листья… Прислушавшись, за звуками воинского лагеря я различил крики ночных птиц.

Пора на боковую — очередной день предвещал суету и новые задачи. Войдя в свой шатер, я буквально рухнул на прикрытое плащом свежее сено, приложив голову на котомку со сменой одежды — и закрыл глаза.

— Скучал? — Лермонт бесцеремонно откинул полог шатра.

— Следующий раз выстрелю на голос. — не открывая глаз, пробурчал я.

— И как сможешь потом жить с осознанием того, что из-за тебя погиб друг? — улыбнулся шотландец. Я только досадливо цокнул языком, после чего поспешил перевести тему:

— Где Степан?

— А то ты не догадываешься? — ухмыльнулся горец. — Ты думаешь он уйдет из места где еще осталось горячительное? Только вперед ногами.

Я невольно хохотнул.

— Как же ты его там бросил?

— Скрепя сердцем, друг мой. Скрепя сердцем. — закатил глаза и молитвенно сложив руки шутливым фальцетом пропищал Джок.

— Лучше бы к завтрашней проверке готовился.

— А сам? Разлегся тут.

— Я командир! — я старался не засмеяться в голос. — К-о-м-а-н-д-и-р! Понятно тебе?

— Да все-все, фон Ронин! Понял я. Завтра встану раньше тебя и все будет отлично. Сам убедишься. Не первый год меня знаешь.

Он и не догадывается, что я его знаю совсем ничего.

Ехидно улыбнувшись товарищу, уточнил:

— Тогда растолкаешь меня сам. Вот и проверим как ты встанешь. А то только болтаешь!

— Пф. — взмахнул кудрями горец. — Джок Лермонт всегда держит свое слово и платит свои долги.

— Где же я это слышал, хм…

— Так я постоянно это говорю!

Не удержавшись, рассмеялся над внешним видом самодовольного шотландаца:

— Главное, чтобы дела не расходились со словами. И наоборот.

— Ты сегодня словно исповедник или проповедник, Себастьян. — махнул рукой первый заместить эскадрона и направился к выходу. — Пойду спать, скучно с тобой.

— Думаю, завтра будут раздавать жалование. Князь захочет скрепить союз и повысить свою итак немалую популярность. Во всяком случае, это будет верным шагом.

— Тогда есть смысл быть ближе к казначеям. — ухмыльнулся горец. — Спокойной ночи!

— Дай Бог, чтобы она была такой. — я откинулся на спину и сразу же заснул.

…Утро началось с проверки боеготовности пополнившегося воинства. Кроме командиров подразделений солдат в лагере проверяли и офицеры обоза. Чтобы у каждого была целая одежда и обувь, оружие и снаряжение.

Я проверял пистоли. Лермонт, бесконечно гордый собой, разбудил меня еще до рассвета. Снов я не видел и