Светлоглазый господин повторно запустил заклинание, и ещё пристальнее, чем хозяйка наряда, оглядел этот самый наряд сначала с лицевой стороны, потом вывернул на изнаночную. Сосредоточенный, передал платье госпоже Каннелии и поднял глаза на притихшую Элге.

— Можно?..

Едва дождавшись её согласия, протянул ладони и ещё раз просканировал девушку.

— Вот она, чувствуется, довольно мощно. Хороший, ровный поток целительской силы. А у вас что, Каннелия?

— А у нас…Вам лучше самому это увидеть, господин Зоратт.

Бьорд забрал платье, пригляделся нахмурился.

— Вчера вы ведь были не в этом наряде, леди? В другом, если не ошибаюсь? Не помните, откуда было то платье на вас?

— Свекровь заказала. Не знаю точно, у кого из портных, семья мужа пользуется услугами нескольких.

— Понятно. А эту вещь, — он приподнял ворох материи, — шила леди Адорейн?

Его голос звучал глухо, будто булыжником придавленный. На хозяйку наряда он старательно не смотрел.

— Да. Что вы хотите… Господин Зоратт, на что вы пытаетесь мне указать? — немеющими губами выговорила Элге.

Безумно хотелось вцепиться пальцами в собственное платье, смять шелестящую ткань изо всех сил, лишь бы не слышать… и не думать. Но руки оставались безупречно спокойными, чинно сложенными на коленях.

— Поверьте, леди Форриль, ужасно не хочу ни на что указывать. Самому не нравится. Однако — вот.

Бьорд приподнял платье, расправил лишние складки и продемонстрировал девушке плечевой шов, на котором она разглядела совсем небольшую, нарочито грубо выполненную вышивку белой нитью. Мелкие стежки соединялись в неизвестные символы, которые Элге разглядывала со смесью брезгливости и страха.

— Что это?..

Странные глаза Зоратта стали темнее. Не только глаза — на лицо набежала тень, а пальцы вцепились в тот же перстень с искусно огранённым аквамарином.

Госпожа Каннелия выпустила с кончиков пальцев заклинание, светло — зелёной дымкой осевшее на ткани.

— А это, — после недолгой паузы ответила она вместо Зоратта, — и есть тот самый амбарный замок, запирающий ваш истинный дар. Грубый, но действенный.

В густой, неприятной тишине Элге смотрела на белые стежки, смотрела — и не видела.

— Не верю, — чужим, хриплым голосом сказала она.

Каннелия мягко коснулась её руки. Господин Бьорд глядел в сторону, но во взгляде его было скрываемое сочувствие. Изумление, неверие тоже были, но больше — сочувствия.

«И Мада нет», — невпопад пронеслось в голове девушки. «Уткнуться в него лицом, спрятаться и не видеть этого… этой грязи».

— Давно у вас это платье, леди Форриль?

Ответ Элге прозвучал безжизненно: настолько она старалась взять бушующие эмоции под контроль.

— Года два, может, чуть больше. Мы не имеем… не имели возможности менять гардероб так часто, как хотелось бы. Да и… Виррис шьёт великолепно, в каждую вещь вливает особую магию: как видите, платье выглядит совсем новым, ткань в идеальном состоянии, ни зацепок, ни катышков.

«И вышивает искусно», — молотом стучало в висках.

— У вас другие платья, пошитые леди Адорейн, имеются? — уточнил господин директор.

Перед глазами Элге плавали цветные пятна.

— Имеется несколько. Я не понимаю… Зачем?!

— Пока не знаю, леди. Мне крайне неловко, что я становлюсь невольным свидетелем ваших взаимоотношений с близким вам человеком. Леди Адорейн всегда с теплотой отзывалась о вас.

Элге механически кивнула: пятна перед глазами сменились издевательски пляшущими белыми стежками.

Шила Виррис давно, с каждым годом всё лучше и лучше. И вышивала отменно; вышивка украшала несколько нарядов Элге, и нередко её спрашивали, кто автор столь тонкой нежнейшей работы. Элге перевела невидящий взгляд на платье, в которое переоделась, с трудом заставила взгляд сосредоточиться. Ну да, это платье подарил муж.

— Госпожа Каннелия, — безжизненно произнесла Элге, — могу я ещё раз прикоснуться к магическому определителю?

Девушке вновь выдали яйцеподобный предмет, и в течение минуты он засиял в её руках тёплым золотистым светом — лучи пробивались сквозь сжатые ладони, а Элге при взгляде на них хотелось плакать. И запустить чем — нибудь в стену. Вместо этого она вернула определитель наставнице и закрыла лицо руками, даже не поинтересовавшись результатами теста.

Каннелия механически разглаживала складки на злополучном платье. Господин директор поднялся и принялся мерить шагами комнату.

— Леди Форриль. С одной стороны, я не могу вмешиваться в дела семейные, я чувствую, насколько вы не в своей тарелке и сочувствую вам, вашей ситуации. С другой стороны, если вы ещё не беседовали с леди Адорейн — не беседовали ведь, правда? — то самое время это сделать. У меня масса вопросов, например. Любой маг, а ваше сестра маг, и неслабый, да и вы тоже, знает, что подавляемая сила, сила, которую связывают, не дают развиваться, не используют — через некоторое время выгорает. В каких-то случаях заметно для организма, причиняя даже физическую боль, в каких-то незаметно. Не возьмусь определить с точностью до месяца, но у вашей магии имелись все шансы перегореть через пару-тройку лет. Максимум. Если бы вы продолжали постоянно носить эти платья, и в особенности наряды, имеющие подобную вышивку, то в лучшем случае вам осталась лишь сила трав. Вышивка эта ещё больше усиливает запирающее заклинание, по сути она и есть замок, уникальный, подобранный спонтанно. Уверен, что и на других вещах, сшитых леди Адорейн, такие знаки.

Мужчина наконец поднял на несчастную Элге взгляд.

— Пригласите леди Адорейн.