Даже если это выглядит слишком обычно, я не волнуюсь.

Я уверен:

Знаю, что это недвойственность.

Во время смерти я медитирую на выброс сознания,

Снова и снова тренирую свой ум в этой практике.

Даже когда появляются признаки смерти, я не волнуюсь.

Я уверен:

Знаю, что это — фаза свершения.

Умирая, я вступаю в бардо.

Состояние бардо — словно туман или облако.

Даже когда появляются страсть или гнев я не волнуюсь.

Я уверен:

Знаю, что это — самоосвобождение.

Так пел Марпа.

В Марпе Часе укрепилось доверие, и он попросил дать ему поучения и посвящения. Впоследствии он стал незаменимым покровителем Марпы и его учеников.

Однажды неподалеку от места, где проходило многолюдное торжество, умер як. Пока слуги готовились унести его тушу, Марпа сказал:

— Я помогу вам в вашей работе — уберу отсюда этого яка.

Он перенес свое сознание в тело животного, увел его со двора, затем вернулся в свое тело, встал и обратился ко всем с такими словами:

Сущность тела, речи и ума Дакини —

Это ветры энергий, каналы и бодхичитта.

Подгоняемый плетью единого вкуса,

Старый як переходит опасный поток.

Так, уверенно освоив практику переноса сознания, Марпа стал повсеместно известен как Лама, бесспорно достигший совершенства. Эту глубочайшую практику, в точности так, как получил ее по линии преемственности, он передал только одному своему преемнику — старшему сыну Дарме Доде.

Глава 4

Марпа несет благо существам и Учению Будды, ясно показывая всем свои силы

Скорбь и отречение Марпы из-за смерти Дармы Доде

усиливают практику всех учеников

Лама Нгогпа и остальные ученики достигли достаточной зрелости и освободились от многих омрачений благодаря посвящениям и практике устных наставлений.

Когда завершилось длительное празднование возвращения Ламы из Индии, большинство учеников и помощников разъехались по домам. Учитель-отец вместе со всеми своими сыновьями ушел в строгое затворничество, выполняя предсказание Наропы. Он расположился на самом верхнем этаже своей башни. Под ним медитировал Дарма Доде. Еще ниже находились комнаты нескольких великих учеников — остальные тоже сосредоточились на практиках совершенствования (садхана) в строгом затворничестве. Жена Марпы, Марпа Голег и Бавачен из Паранга заботились о них.

Марпа передал своему сыну Дарме Доде устные наставления о выбросе и переносе сознания. Сын полностью освоил эту практику и достиг глубокой уверенности.

Как-то раз послышался лай собаки и кто-то постучал в главные ворота. Выглянув в окно, Дарма Доде увидел высокого человека в белых одеждах, вооруженного луком и стрелами. Мать открыла незнакомцу дверь, и тот сообщил:

— Послезавтра начинается ежегодная ярмарка Нгамо Чушул. Твой старший брат оплачивает все торжества. Некоторое время назад мы с почтением пригласили Марпу председательствовать на самой ярмарке и празднике ее открытия. Это большая честь. Теперь я приехал, чтобы сопроводить туда Ламу или его сына. Один из них, у кого есть время, обязательно должен прибыть на открытие.

Он был очень настойчив.

Дагмема угостила его хорошей едой и пивом. Пока он ел и пил, она говорила:

— Замечательно, что вы устраиваете эту ярмарку и все торжества. Но, как я уже сказала тебе, Мастер Марпа должен выполнить предсказание и пожелание Наропы. Это значит, что отцу и сыновьям нужно провести три года в строгом затворничестве. Сейчас прошел только год — поэтому я не думаю, что отец или сын смогут приехать к вам. Нам придется отправить на открытие кого-нибудь из ближайших учеников, — она тоже говорила весьма настойчиво.

— Это должен быть или отец, или сын, — ответил захмелевший гость. — Никто другой не может возглавить праздник. Если бы поехал сам Лама, я остался бы, чтобы сопровождать его. Раз он не поедет, я возвращаюсь к себе. Во всяком случае я передал вам приглашение. Не говорите, что не получали его!

Он резко поднялся, отряхнул подол своей одежды от пыли и ушел.

Сын Марпы подумал: «С точки зрения общества у меня самые выдающиеся родители. Благодаря моей семье, родственникам и помощникам я свободен от печалей и забот, а еще я знаю Дхарму. Значит, я вполне подхожу для того, чтобы возглавить открытие ярмарки в этом году. Но если я спрошу отца или мать, они этого не разрешат. Придется убежать тайком».

Через два дня, начиная с самого рассвета, мимо шло много людей по дороге на ярмарку, все в праздничных одеждах и украшениях. Дарма Доде решил: «Надо уйти так, чтобы никто не услышал». Он встал с постели и приготовился уходить, как вдруг в его уме появились другие мысли: «Пословица гласит: “Чем выше гора, тем глубже пропасть. Чем выше награда, тем больше риск. Чем глубже Дхарма, тем сильнее Мара”. Мой отец жестоко накажет меня. Когда Мара чинит препятствия, опасность очень велика». — Он вернулся и снова лег.

В тот момент мимо проходили три беззубые старухи, с головами седыми, как белоснежные раковины. Они громко говорили:

— Мы столько раз бывали на великой ярмарке Нгамо Чушул в Лходраге, но нам все мало. Неизвестно, когда придет смерть. Кто знает, придется ли еще раз увидеть этот праздник.

Дарма Доде смотрел, как они удалялись своей неровной старческой походкой, опираясь на палки. Не догадываясь, что эти три старухи были колдовскими проделками Мары, он подумал: «Даже если такие бабушки идут туда, почему же и мне не пойти? Ведь я молод и я — любимый сын отца и матери!»

Набросив на плечи белую накидку, он стремительно покинул затворничество. В тот момент мать как раз несла ему горячий завтрак, и они столкнулись на лестнице. Она воскликнула:

— Сын, нельзя столь внезапно выходить из затворничества! Куда ты собрался? Возвращайся и продолжай практику.

Дарма Доде боялся, что мать схватит его, и побежал вниз по лестнице. В руках у матери был поднос с едой, и она не могла задержать сына, когда тот пробегал мимо. Внизу сын подумал: «Если мать даст мне совет, я послушаю ее. Но если она захочет меня остановить, я уйду». У ворот, оседлав своего коня, он обернулся.

В это время мать размышляла: «Если сын послушается меня и остановится, надо постараться его задержать. Если же он не подчинится, надо хотя бы дать ему совет».

И она сказала вслух:

— Сын, послушай свою мать. Вернись назад.

— Мама, — отвечал Доде, — пословица гласит: «Когда