Шрифт:
Закладка:
Передав слова, адресованные смотрителю музея, я замолчал. В помещении повисла гробовая тишина – можно было даже услышать, как за многие километры отсюда шахтёры добывают уголь в карьере, чтобы, как и два века назад, получить из него драгоценную энергию. А ведь ещё за пару десятков лет до этих событий её получали из ветра и солнечных лучей. Через несколько мгновений я увидел, как по его щеке снова катятся слёзы. Я ждал, пока он заговорит первым; этого ждал и мой спутник, стоявший рядом со мной.
– Спасибо, мой друг, – грустным голосом продолжал глава давно ушедшей семьи. – Я тебе верю. Они меня предупреждали, что передадут послание от неожиданного гостя, который часто у меня бывает, но которого я никогда не видел. Я долго думал, кто это может быть, ведь, кроме тебя, у меня вообще гостей не бывает. А теперь всё встало на свои места. Воистину, неисповедимы пути Создателя. Но я хочу, чтобы ты тоже кое-что понял: это сообщение не только для меня – оно адресовано нам обоим. Только для каждого из нас оно несёт свой смысл.
Если всё так, как ты говоришь, это в очередной раз доказывает, что не всё в этом мире подчиняется известной нам логике. Ведь если с тобой говорило твоё подсознание, то откуда я знал, что мне кто-то должен передать от них весть? И откуда твоё подсознание могло знать о том, что они всё реже и реже приходят ко мне? Возможно, эти слова сказаны нам обоим, чтобы подкрепить нашу уверенность в правильности выбранного пути. Теперь понятно, что мы не сходим с ума от навалившегося ужаса. Не всё так просто в нашей жизни.
В воздухе снова повисла пауза. Мой невидимый спутник взял неловкую ситуацию в свои руки.
– Нам нужно скоро выходить, поезд ждать не будет. Делай то, зачем мы сюда пришли, иначе есть риск снова отложить наше путешествие. – Его интонация снова приняла спокойный оттенок.
– Я приготовил ещё пару экспонатов для твоего музея, – прервав молчание, сказал я. – Учитывая, что итог моей поездки до конца пока не ясен, я бы не хотел, чтобы это пропало вместе со мной.
Я достал из рюкзака своё именное оружие, парадную форму с наградами и вложил это в руки смотрителя.
– Это наш музей, друг мой, – сказал он в ответ. – Хочу, чтобы ты всегда об этом помнил. Без тебя не было бы не только его, но и я сам уже давно лежал бы в земле. И теперь эта часть твоей души навсегда останется здесь. Я очень надеюсь, что когда-нибудь ты вернёшься сюда и у тебя будет повод её снова надеть. А пока я буду всем своим посетителям рассказывать о том, кого я учил в университете, и в качестве доказательства предъявлять им твои вещи. Думаю, что с такими экспонатами я смело могу рассчитывать как минимум на пятьдесят человек в следующем месяце, – засмеялся колдун, которого судьба забросила далеко от родины и подвергла самым суровым испытаниям для того, чтобы он вернулся к своим корням.
Мы обнялись, и я впервые за долгое время почувствовал тоску. Это был тот самый случай, когда ничего не нужно было говорить: и без слов всем всё было понятно. Я молча посмотрел в глаза учителю и, развернувшись, пошёл к двери. Наверное, это и есть полное взаимопонимание, когда эмоции во всём заменяют слова. Таких друзей, к сожалению, у меня в жизни было мало. Большинство из них не пережило Великую войну. А того, от которого мы сейчас уходили, я, вероятно, видел в последний раз. Но другой, о ком мне многое неизвестно, будет рядом до самого конца.
Когда мы вышли, на улице уже вечерело. Солнце клонилось к горизонту, и жара покинула пустыню, чтобы на следующее утро вернуться и снова докучать жителям, малым числом оставшимся в этом Богом забытом городе. Мы неторопливо дошли до вокзала – одного из тех немногих мест, что всегда поддерживалось в достойном состоянии, ведь именно с него у всех начиналось знакомство с этим населённым пунктом. Скоростная железная дорога была единственным безопасным способом путешествия по континенту. На машине был большой риск наткнуться на мины, которые расставляли мародёры на всех дорогах. Авиасообщение было приостановлено практически в самом начале войны. Нам сказали, что это временная мера, ведь враг мог сбивать даже гражданские самолеты. Но война кончилась, а закрытое небо вполне устраивало новые власти. Намного проще контролировать оседлых людей, чем отвлекаться на мигрирующих по планете бунтарей. Любые путешествия были сведены к минимуму. Недаром говорят, что «нет ничего более постоянного, чем временное».
Но железная дорога работала без перебоев. Через весь континент протянулась вакуумная труба, которую снаружи от воздействия асоциальных членов общества защищало сильное магнитное поле, способное отразить мощнейшие взрывные волны. Вдобавок к нему на протяжении всей магистрали стояли автоматические пулемётные вышки, расстреливавшие всё живое, если оно оказывалось на расстоянии ближе двухсот метров. Поезда внутри этой трубы пролетали с бешеной скоростью. При желании весь континент можно было проехать четыре раза менее чем за сутки. Это было, пожалуй, единственное наследие прошлой жизни, которым могли воспользоваться те, у кого имелось разрешение на выезд из своего поселения. Мы пришли на вокзал за три минуты до прибытия нашего состава.
– Мне даже немного грустно, – сказал мой вечный спутник. – Такое чувство, что я больше никогда сюда не вернусь.
– В таком случае меня ждёт та же участь, – ответил я, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, не слышат ли меня посторонние. – Если тебе не суждено больше здесь появиться, значит, и мне уготована такая же судьба.
– Как говорит наш африканский друг: «Неисповедимы пути Создателя». Возможно, ты-то сюда ещё вернешься, но уже без меня.
Последняя фраза меня напугала. Я не понял, что он хотел этим сказать, но не стал переспрашивать, боясь услышать его ответ. В любом случае у нас обоих было предчувствие, что всё только начинается.
Гиперпоезд бесшумно въехал на перрон. Двери открылись, и, подождав, пока выйдут прибывшие на станцию пассажиры, мы зашли в это гениальное творение человеческих рук. Заняв своё место, я снова вспомнил о сегодняшних мыслях по поводу своей гордыни, но тут же отогнал их от себя.
