Шрифт:
Закладка:
Голова покоилась на груди Дарена, и Рогнеда делала вид, что спит. Его сердце тяжело ухало под одеждой, дыхание щекотало макушку. Дарен старался не шевелиться или делать это очень аккуратно, чтобы не потревожить её. А Рогнеда согревалась его теплом.
«Ещё чуть-чуть, – думала она. – Ещё пара мгновений, и я уйду на свою лошадь».
За одним мгновением шло следующее, а за ним – ещё и ещё, пока она и правда не заснула на его груди.
На подъезде к дому у Рогнеды разыгралась лихорадка. Дарен разбудил её у ворот и провёл в светлицу. В спальню она его не пустила.
– Я попрошу Аньяну приехать, – Дарен усадил Рогнеду на лавку. – Пусть тебя осмотрит.
– Не нужно, – отмахнулась она. – Поем, посплю, и всё пройдёт.
– Я не могу тебя так оставить. Вдруг что-то случится.
– Ничего не случится, – буркнула Рогнеда. – Иди домой. Мы ехали всю ночь. И нам обоим не мешает отдохнуть.
Дарен сел на корточки, оказавшись чуть ниже неё. Зелёные глаза смотрели с… нежностью? Рогнеда затаила дыхание, в груди заныло.
– Ты точно не хочешь, чтобы я остался? Если не хочешь, я уйду. Хочешь – останусь.
«Хочу!»
– Нет, не хочу, – сказала Рогнеда и отвернулась, продолжив надменно: – На что ты мне тут сдался? Иди, царевич, домой. К своей невесте. Если, конечно, ты ещё помнишь, что она у тебя есть.
Дарен молчал. Рогнеда взглянула на него украдкой. Он хмуро смотрел в сторону, на щеках пылал румянец.
– Ты права. Пойду, – он поднялся на ноги. – Если станет плохо, отправь Любу за мной, или сразу к Аньяне. Она не откажет.
Когда Дарен ушёл, Рогнеда поднялась в спальню и упала на кровать. Она злилась. На Дарена, на себя, на образы в голове. Перед глазами то и дело всплывала сцена из Долины Духов: Дарен целовал её, любил её, а она… а она любила его? Может ли эта картинка стать реальностью? Этого ли она хочет?
Рогнеда потрясла головой. Нет. У неё была цель. У неё есть цель. И Рогнеда не должна отступать. Радомир – её путь к свободе, к власти, к той жизни, которой у неё никогда не было.
Рогнеда металась от одной мысли к другой, ужом вертелась на кровати и всё больше и больше злилась. Раскинула руки и ударилась костяшкой о что-то твёрдое. Повернула голову.
Мамин гребень. Должно быть, оставила его на покрывале, когда расчёсывала волосы утром. Рогнеда взяла вещицу в руки и повертела.
С одной стороны птица Алконост, с другой – Сирин. Одна пела свою радостную песню о грядущем блаженстве, другая – слагала печальные мелодии и проливала слёзы. Говорят, эти птицы прилетали к Великому Дубу, что уже тысячи лет стоит в сердце Северных Земель. Каждая в своё время и никогда вместе. Они пели свои песни людям. Алконост дарила покой и счастье, а Сирин отбирала надежду. Многие погибали под её песни. Но смельчаков всегда хватало, ведь слёзы Сирин могли излечить от любой болезни.
Уже сотни лет не посещали они излюбленного дерева и не пели своих песен. Но в детстве, ещё когда была жива мать, Рогнеда часто мечтала о том, что, когда вырастет, обязательно отыщет Алконост, чтобы послушать её песню. А когда мама заболела, Рогнеда верила, что отправится в путешествие, раздобудет слёзы Сирин и исцелит маму. Рогнеда рассказывала ей об этом, мама улыбалась и говорила, что всё у неё обязательно получится.
«Иногда мечты остаются мечтами», – бросал отец, когда Рогнеда рассказывала об этом ему.
– Что мне делать? – спросила она гребень, будто бы он мог ответить. – Чего я хочу?
Рогнеда долго лежала на спине и глядела в потолок, прислушиваясь к пустоте мыслей. Пыталась отыскать в себе отклик. Что-то, что поможет отогнать сомнения и страхи, которых становилось всё больше. Рогнеда зажмурилась и ударила себя по щекам. Вздохнула и вскочила с кровати.
Она должна действовать.
Слетев по лестнице, Рогнеда накинула плащ и выбежала из дома.
Рогнеда ворвалась в Царские Палаты с первыми лучами рассвета. Все ещё спали, и звук торопливых шагов вторил её быстро колотившемуся сердцу. Рогнеда почти взлетела по лестнице на второй этаж. Почти побежала по коридору.
– Госпожа, не стоит его беспокоить… – прошептал слуга, всю дорогу пытавшийся преградить ей путь.
– Уйди, – бросила ему Рогнеда. – Если ему что будет не по нраву, пусть сам меня прогонит.
Она остановилась перед заветной дверью, замерла, не решаясь войти. Сердце билось гулко, то ли рвалось постучать, то ли сбежать. И Рогнеда не могла сказать наверняка, какой выбор будет верным. Что скажет он, увидев её в своей спальне? Что увидит она в его глазах? А что почувствует она сама? И почувствует ли?
Понимая, что ещё мгновение, и она бросит всё и сбежит, Рогнеда собралась с духом и распахнула дверь. Плевать, что будет с ней потом.
Слуга прикрыл дверь за её спиной, и Рогнеда осталась в прохладных предрассветных сумерках, приложила ладонь к груди, успокаивая сердце, вздохнула и быстро подошла к кровати.
Радомир раскинулся на белых простынях, похрапывая. Его нельзя было назвать стариком, нет. Он всё ещё был широкоплеч и силён, а проседь в тёмных волосах и бороде скорее подчёркивала его высокий статус, играя на руку образу мудрого правителя. Он. Именно он – её цель. И Рогнеда зашла слишком далеко, чтобы отступать теперь.
Неважно, куда этот путь приведёт. Она не позволит сомнениям и зелёным глазам царевича ей помешать.
Рогнеда скинула платье и нежно коснулась седой груди царя.
– Радомир?
Он открыл глаза и посмотрел на неё затуманенным взглядом.
– Рогнеда? – прошептал он, а она забралась на него сверху и накрыла его губы поцелуем. Ещё ни разу она не приходила к нему первой. Лишь отвечала на его грубые ласки.
По-медвежьи сильные руки сгребли её и утопили в мягкой, душной перине.
* * *
– Я не устаю благодарить богов, что повстречал тебя, луна моя, – Радомир гладил Рогнеду по разгорячённой щеке. – Как сейчас помню ту ночь, больше года назад, когда я впервые увидел тебя. Едва ты вошла в ворота, я уже был у твоих ног. В тот же миг я возжелал сделать тебя своею.
– И сделал, – улыбнулась Рогнеда.
– Я же царь, – Радомир поцеловал её в лоб. – Царю должно получать то, чего он желает.
Они лежали в постели друг напротив друга под влажными простынями. Рогнеда тяжело дышала
