– Ты себя слышишь?! – взвивается она.

– А ты себя?! Заебала уже. Я три года нормально не трахался. Все по гребаному графику… Прости, моим стоякам на них похуй. Нашла, блядь, неваляшку!

Ответить Шуре мне нечего. И она это понимает. Сидит, вон, кривя дрожащие от обиды губы.

– Сколько раз я просила не называть меня этим именем? Ты специально, да? – цепляется хоть за что-то.

– А что с ним не так?

– Оно деревенское. Сто раз объясняла!

– Так и ты не городская, Шур, что бы ни пыталась из себя корчить, – устало замечаю я, со скрежетом отодвигая стул. – Завязывай давай с истерикой.

Отбросив церемонии, добавляю холодка в голос, надеясь, что моя женушка все же поймет, что это последнее китайское предупреждение. Я и так проявил не абы какое терпение.

– Все дело в этом, да?! – вскакивает та за мной. – Я тебе просто не пара?! Ты поэтому каждый раз меня доводишь? Хочешь, чтобы я не выдержала первой?

– Я довожу? Чудны твои дела, господи.

Выхожу из столовой. Пересекаю коридор, затылком чувствуя дыхание бегущей за мной жены. Как же она достала! Просто невероятно меня достала. И жаловаться мне не на кого. Сам виноват. В том, что так и не смог поверить в то, что Шурка залетела случайно. В том, что так и не смог простить, что она приперла меня буквально к стенке, единственным доступным ей способом. Впрочем, если бы кто-то меня спросил, верю ли я, что она пользовалась тогда таблетками-контрацептивами, я бы и сейчас сказал – нет. Чуранова вполне понимала, что делает. Вопрос – зачем. Может, у нас все и без этого получилось бы. И принесло бы гораздо больше счастья. В конце концов, я давно хотел семью. Но вышло так, как вышло. И теперь… Хер его знает, что с этим делать. Кончать? Я все больше склоняюсь к этому. Жалко только потраченных лет. Ну и в принципе. Кто любит признавать ошибки?

– Влад, постой!

– Ну что еще? – замедляюсь, так и не обернувшись. Шурка обнимает меня со спины. Обхватывает руками. Трется грудью в надежде любыми путями урвать от меня немного биологического материала. Чувствую себя быком-осеменителем каким-то. У нее просто навязчивая идея – мне родить. Но если поначалу я был даже на против, то теперь… Как же, сука, меня все это дерьмо достало!

Стиснув челюсти, отрываю Шурку от себя. Толкаю к ближайшей этажерке, на которой обычно стоит ваза с цветами.

– Влад! Ну, ты чего? В кровать пойдем.

Запрокинув голову, зло смеюсь. Кто бы мог подумать, что именно Чуранову я буду чинно трахать на супружеском ложе? Это так же невероятно, как и то, что наследную принцессу Юсуповых я в хвост и гриву драл, где придется. Просто, блядь, насмешка судьбы.

– Так стой.

Вжикнув молнией, одной рукой вываливаю вялый член. Другой задираю халат Шурке на голову. Несколько раз прохожу кулаком туда-сюда, давая себе окрепнуть, и сходу беру быстрый темп. Чуранова так хочет получить заветные сперматозоиды, что терпит все происходящее молча. Чтобы не смотреть в ее равнодушное лицо, отражающееся в зеркале, прикрываю глаза. И бью, бью бедрами. Легкие разряды электричества в крестце сигнализируют о приближающемся оргазме. Я распахиваю глаза и успеваю заметить мелькнувшее торжество в очах Шурки.

Выхожу из нее с пошлым чваканьем и заканчиваю, поливая спину.

– Зачем?! Зачем ты вышел?! – взвивается та. Оборачивается, толкает меня в грудь, будто обезумев. Я отмечаю, что она даже не запыхалась, как обычно бывает, когда женщина прикладывает усилия к тому, чтобы кончить. Нет. На хрена? Для Шуры секс уже давно не удовольствие, а способ залететь.

– Затем, что я устал от роли племенного жеребца, Шур. Все. Хватит.

– Но ты же… Ты же хочешь детей! – лепечет та.

– Не уверен, – устало парирую. – У нас все по пизде идет, Шур. Втягивать в это мелких будет безумием.

– Ты что? Ты серьезно, Влад?! Я четыре года пытаюсь… Я…

– И только этим живешь! Все вокруг твоей беременности вертится. Где в этом я? Мы?

Глаза Чурановой наполняются слезами. Она закусывает губу, натягивая рукава шелкового халатика на пальцы. Мне ее жалко. Но я так больше не хочу.

– Ты же не бросишь меня?

– Мне надо идти. Потом поговорим.

– Нет! – Шурка бежит к двери и, расставив ноги и руки, перегораживает проход.

– Да блядь! Ну, на кой ты устраиваешь этот цирк?! – психую.

– Не хочу расставаться так. Это… жестоко. Ничего ведь не случилось, ну?! Ты озвучил свои аргументы, я услышала.

– Ага. Услышала, – закатываю глаза.

– Услышала! И я согласна сделать паузу, если ты так этого хочешь.

Чего я хочу – так это чтобы она перестала ломать комедию и позволила мне выйти.

– Устроим себе нормальный медовый месяц в Каннах. У нас же его не было. Только ты и я. Я люблю тебя, Влад. Так люблю… Никто тебя так не любит.

– Я в Канны еду работать, если ты не забыла. Два моих фильма представлены на фестивале…

– И я страшно тобой горжусь! Ты у меня самый талантливый, самый пробивной… – льет елей в уши Шурка, резко меняя тактику. Так всегда и бывает, когда ее истерики не срабатывают. Не мытьем, так катаньем – это про Шуру, да.

Кое-как от нее отделываюсь. Выхожу из дома. Ныряю в приоткрытую водителем дверь. Обычно я в дороге работаю, но Чуранова сбила мне весь настрой. И нет, у нас не всегда так, периодами. Сейчас как раз такой. Я, кажется, даже догадываюсь, почему Шура стала сходить с ума. Конечно, никаких подтверждений этим догадкам у меня нет, имя Асии в нашем доме под негласным запретом, но учитывая, что она