Шрифт:
Закладка:
– Не понимаю, о чем ты.
– Понимаешь. И я буду тебе признателен, если ты перестанешь ломать комедию, и мы поговорим как взрослые люди.
Глава 21
Влад
Крылья породистого носа Асии нервно вздрагивают. Пухлые губы слегка поджимаются, и хоть тут же разглаживаются, я успеваю заметить, что Асия вовлеклась в наш разговор эмоционально, а это уже полдела, даже если я и не преследую больше цели давить, выбрав другую тактику.
Нет, поначалу я, конечно, поддался собственному темпераменту и примчался к их дому. Стоял там, вдавив ладони в наличники, и все внутри клокотало от осознания, что от моего ребенка меня отделяет какая-то хлипкая деревяшка. От обиды, граничащей с ненавистью. От какого-то стыдного предвкушения, которое в один момент трансформировалось в понимание ее мотивов и… почти их принятие.
В конце концов, если все трезво взвесить, в случившемся была и моя вина. Не знаю, в какой пропорции, но она была. Я лично сделал так, что рядом со мной Асия не чувствовала себя в безопасности. Взять хотя бы тот случай, когда наш сын был зачат.
О чем говорить вообще?
Разве я имел право обвинять ее в том, что она не захотела иметь со мной ничего общего? Да, наверное. А еще я мог злиться, гореть буквально в огне сжигающей меня ненависти, оставляя после себя обугленную пустыню. Но однажды я уже поддался чувствам. Позволил эмоциям взять над собой верх. И вот куда нас это привело.
С жадностью обводя Асию взглядом, вспоминаю, как стоял там, у них на пороге, а все эти мысли, одна за другой, проносились в моей голове. Я то заносил руку, чтобы постучаться, то, сжав пальцы в кулак, прятал ее в кармане, натыкаясь и стопорясь о вот какую истину – учитывая, что я с ней сделал, Асия вообще могла избавиться от ребенка. И вряд ли кто посмел бы ее в этом упрекнуть, учитывая ситуацию. Даже, блядь, я сам. Но она не стала избавляться. Она его в себе выносила, родила… Одним этим полностью меня обезоружив. Я буквально чувствовал, как уходит запал, оставляя после себя во рту горький вкус сожаления и щемящей, какой-то совершенно ненормальной тоски.
Попятившись, я едва не упал со ступенек. Чертыхнулся. Обхватил голову руками и стал думать о том, что же делать. Как себя повести, чтобы она сходу меня не послала.
– Как взрослые, говоришь? – перекатывает на языке, возвращая меня в реальность. – Ну, давай. Поговорим. Только не сейчас. Сам понимаешь. – Разводит руками.
– Я могу подвезти тебя домой, когда все закончится, – предлагаю, все еще не до конца веря, что этот разговор происходит в реальности. Как и в то, что в принципе было время, когда я мог касаться, целовать и трахать эту женщину. Все же губа у меня не дура. Уже тогда я понимал, какой передо мной бриллиант. Я ее любил, когда это еще не было мейнстримом.
Асия зависает, словно и впрямь обдумывая мое предложение. Как вдруг ее глаза слегка расширяются.
– Привет. Вот так встреча, – искусственно улыбается Чуранова, вцепившись в мой локоть. Перевожу взгляд на жену, о которой забыл и думать. Вчера она несколько раз пыталась выпытать, почему я сам не свой, но до разговора с Асей я решил ничего ей не рассказывать. Да и вообще… как-то не было желания перед ней оправдываться. Вероятно, потому, что я уже отчетливо понимал – между нами все кончено.
– Да-а-а, – тянет Асия. – Сколько лет, сколько зим, Шур.
– Александра, – поправляет та.
– О, – только и выдыхает Асия, пробегаясь по моему лицу смеющимся и все понимающим взглядом. Блядь. Ну просто испанский стыд, да.
Морщусь, потому что захват Шурки на моем локте становится ощутимо болезненным. Бедняжка вцепилась в меня так, словно боится, что я прямо сейчас уйду в закат с ее подружкой. Ничего кроме брезгливой жалости такое ее поведение не вызывает. Зато понятным становится, почему их отношения сошли на нет. С ее стороны. А вот почему от Чурановой отдалилась Асия – вопрос, который все больше меня занимает ввиду того, что за ним закономерно следует другой – знала ли Шурка о том, что ее подруга беременна?
В груди холодок проносится. Посреди солнечного весеннего дня меня окутывает морозным дыханием зимы.
– Пойдем? Тебя уже заждались прокатчики из Штатов, – наигранно улыбается Шура. И тут у Асии звонит телефон.
– Да, сынок? – щебечет она, глядя в побледневшее лицо бывшей подруги. – Ты поймал жука? Серьезно? Бр-р-р, – переходит на чистейший английский, отворачиваясь. Сжав до скрипа зубы, перевожу взгляд на Чуранову. Она выдает себя с потрохами волнами исходящего от нее страха. Просто, мать его так, с потрохами…
– Ты знала, – сощуриваюсь я.
– О чем?
– Прекрати ломать комедию, иначе я тебя прямо здесь закатаю в асфальт.
Чуранова сглатывает. Вытирает о платье вспотевшие ладони, не в силах проморгать подкатившие к глазам слезы. Обычно мне ее жалко. Обычно я очень хорошо понимаю ее чувства, потому что в свое время и сам их переживал. И до сих пор, несмотря на все мои достижения, находятся те, кто считает меня не более чем зарвавшимся выскочкой, каким-то чудом исхитрившимся попасть в круг избранных. Это не добавляет уверенности, да… Я знаю. Это даже в костюме за пару штук баксов заставляет чувствовать себя ряженым клоуном, в которого вот-вот начнут тыкать пальцем. Но если я давно разобрался со своими комплексами, то Шурка, я в этом уверен, до сих пор чувствует себя самозванкой. Даже в макияже, шикарном платье от Prada и внушительном бриллиантовом обвесе.
– Поговорим дома.
– Не о чем говорить.
– Влад! – пугается она, снова хватая меня под локоть. – Ну, ты чего? Что такого ужасного я сделала?!
