скорбящая мать попыталась успокоить общественность в открытом письме ведущему новостей Уотертауна. «Ни для миссис Блейк, ни для меня никто уже не сможет ничего сделать, – писала Хелен Хилл из своего дома в Рочестере, – кроме как одарить нас пониманием и дружелюбием».

Скорбящая женщина вспоминала свой шок в ночь убийства: «Я не могла поверить, что это случилось с моей Карен… это была ошибка… Бог не поступил бы с ней так… только не с моей Карен, которая так сильно любила жизнь, которая хотела вырасти, стать кинозвездой и выйти замуж за Тома Джонса».

«Теперь, – писала она, – пришло время прекратить все эти злобные пересуды и сплетни. Разве и так мало сердец разбито? Здравый смысл подсказывает мне, что если бы управлению полиции было на что опереться, мистер Шоукросс был бы задержан и допрошен [когда исчез Джек Блейк]. Пусть все поймут, что я никоим образом не выражаю недовольства мистером Маккласки или управлением полиции… Прекратите все эти злобные пересуды и сплетни!»

Но шум не утихал. На специальном заседании городского совета, которое транслировалось в прямом эфире местной радиостанции WNCQ-FM, сторонники Мэри Блейк осыпали ее вопросами. Отвечала она так горячо, с такой страстью, что глава городской администрации Рональд Форбс взял микрофон и попытался успокоить толпу. Он заявил с полной уверенностью, что управление полиции сделало все возможное по делу Блейка, и добавил:

– У меня нет причин полагать, что поиски не были проведены самым тщательным образом.

Голосом, который напоминал работающую пескоструйную машину и который она обычно приберегала для семейных разборок, Мэри выразила свое несогласие с его словами.

– Как так получилось, что на поиски моего Джека был назначен только один человек? – спросила она, и репортер «Дейли таймс» записал ее слова.

Погрозив пальцем мэру Теодору Рэнду, Мэри закричала:

– Я разговаривала с вами по телефону! Вы сказали мне, что отправите полицейских в Пул-Вудс на поиски моего сына. А отправили одного – мистера Муни.

Зрители с одобрением зашумели. Мэри, как опытная театральная артистка, дождалась тишины.

– Я не думаю, что у мэрии есть только один полицейский, потому что когда пропала Карен Хилл, ко мне во двор вломились около двадцати человек. Конечно же, ее там не было, потому что я уже обыскала свой двор.

– Мэм, – терпеливо ответил мэр, – когда вы позвонили мне, я позвонил в управление полиции. С того дня, и я совершенно в этом убежден, все офицеры полицейского управления Уотертауна делали все, что в их силах.

– Я не видела ни одного из них, – ответила Мэри. – Я сама была в лесу и видела там только мистера Муни, который обошел лес меньше чем за час! Никого он не мог найти.

Перед окончанием сеанса она нанесла последний удар по ненавистным «свиномазым». Придав невинное выражение своему круглому лицу, она любезно сказала:

– Я хотела бы знать, не могли бы вы, члены городского совета, получить из управления полиции фотографию моего сына, которую я передала им седьмого мая.

Мэр Рэнд заметно смутился.

– Будет сделано, – пообещал он.

«Дейли таймс» потребовала «полного и всестороннего расследования» этого дела – редкий пример давления со стороны одного республиканского института на другой. Петиции с 758 подписями поступили в офисы генерального прокурора Нью-Йорка Луиса Лефковица и генерального прокурора США Ричарда Клейндинста, но оба ведомства вежливо отказались рассматривать их, поскольку это не входило в их юрисдикцию.

Глава городской администрации Форбс потребовал представить дополнительные показания под присягой, в том числе от разгневанного Кубински, и подготовил на их основании конфиденциальный отчет. Член городского совета заявил, что документ полностью оправдывает чиновников, однако его так и не обнародовали.

Оправданный после всех обвинений (или нет) окружной прокурор Уильям Маккласки продолжал сполна расплачиваться за свои действия в рамках расследования того дела. По истечении срока полномочий он согласился на временное назначение окружным судьей, затем баллотировался на полный срок и проиграл.

– Сделка о признании вины – вот в чем причина, – печально объяснил он. – Против меня выступил городской судья, который каждое из своих выступлений заканчивал словами: «Изберите судью Инглхарта, и вы будете лучше спать этой ночью». Такие послания действуют на уровне подсознания. Они внушают слушателям, что я подвел общество. Но любой, кто разбирается в уголовном праве, знает, что я не виноват.

Имя Маккласки пользовалось уважением в политических кругах Джефферсон, но отношение к нему у общественности было таким же, как и к Кубински: люди считали, что он нежничал с детоубийцей. Бывший окружной прокурор продолжал подчеркивать, что сделка о признании вины предшествовала признаниям, что без этой сделки штат не смог бы связать Шоукросса с мертвым мальчиком и имел бы проблемы с оказательствами в крайне слабом деле Карен Хилл.

– Реакция людей буквально шокировала меня, – признался позже Маккласки. – По правде говоря, я думаю, что воспользовался неопытностью Пола Дирдорфа, заставив его признать вину своего клиента в непредумышленном убийстве. Если бы мы обратились в суд, Шоукросс был бы оправдан. Он бы вышел и стал убивать других детей. Этот человек был педофилом и убийцей, и он не собирался меняться. Я считал, что проделал хорошую работу, посадив его за решетку на двадцать пять лет.

Но превратности и сложности этого дела были плохо поняты разгневанными горожанами. Проиграв гонку за пост окружного судьи, Маккласки потихоньку вернулся к частной практике[10].

12.

В стенах «Аттики» Артур Шоукросс продолжил жить по уже сложившейся модели, чем ставил в тупик экспертов. Два психиатра, Дж. О. Кэрролл и Джозеф Лопошко, не обнаружили в нем ничего особенного, кроме «признаков расстройства личности». Они охарактеризовали его следующим образом: «легко идет на контакт, хорошо ориентируется, дискретные нарушения в моделях мышления не замечены, в общении любезен, коммуникабелен, но впадает в тревожное состояние, насторожен, есть признаки депрессии в легкой стадии… Воспринимает юмор, но признается, что подумывал о самоубийстве… Наличие бредовых идей отрицает».

Убийца, как типичный социопат, не проявлял никаких признаков вины или раскаяния.

Вместе с тем психиатры отметили, что заключенный «полностью озабочен собой и наказанием, которое ему предстоит вынести, и, по-видимому, не испытывает угрызений совести». Они также добавили, что «проведение психотерапии затруднено из-за очевидной умственной отсталости и слабого суперэго».

Ему назначили ежедневный прием либриума – десять миллиграммов.

13. Хелен Хилл

Мне позвонил журналист.

– Хелен, – сказал он, – я слышал, что Шоукросса избили. Он в тюремной больнице.

Еще сказал, что заключенные ненавидят детоубийц, и в «Аттике» каждый хочет отметиться, напав на него.

Ближе к концу ноября я прочитала, что его перевели в тюрьму «Грин-Хейвен» из-за информации о том, что в «Аттике» якобы обнаружился родственник одной из жертв, и ситуация могла стать слишком взрывоопасной. Но ни у Блейков, ни у меня никаких родственников в «Аттике» не было. Думаю, департамент исправительных учреждений просто не хотел рисковать. Годом ранее в «Аттике» случился большой