Репортер «Дейли таймс» сфотографировал заключенного, когда тот возвращался в тюрьму округа Джефферсон. Шнурки из ботинок у него забрали – и с учетом его талантов душителя, и в качестве стандартной меры предосторожности от самоубийства. На снимке видно, что Шоукросс, в спортивной куртке и свободных брюках, по-байкерски заправил штанины в белые носки. Для человека, разлученного с велосипедом на многие годы, этот акцент в одежде выглядел странно.

Предупрежденная звонком вежливости от шерифа Энджела, Пенни Шоукросс получила разрешение в последнюю минуту навестить мужа. Ничего запоминающегося на этой встрече не было сказано, никаких знаков привязанности не было выражено. За Пенни последовали родственники ее мужа, Артур Гай Шоукросс и Бесси Йеракс «Бетти» Шоукросс, которые позже сообщили, что Арт казался подавленным, не поднимал голову и говорил детским лепетом. «Я не знаю почему», – заметила его мать.

Все трое с удивлением обнаружили, что Арта уже подготовили к переезду. Согласно стандартной процедуре, заключенного транспортировали к месту отбывания наказания на следующий день после вынесения приговора.

Выпроводив посетителей, осужденного отвели к патрульной машине. Не прошло и двух часов, как самый известный преступник в истории на севере штата Нью-Йорк уже рассматривал невысокие зеленые холмы вокруг исправительного учреждения, известного как «Аттика», в шестидесяти километрах к юго-западу от Рочестера. Прошел почти ровно год (без одного дня), как он был условно-досрочно освобожден после отбытия наказания за кражу со взломом и поджог. Артура Шоукросса зарегистрировали на новом месте в 12:45.

Позже в тот день в офис шерифа Энджела поступил анонимный звонок.

– Я достану этого сукиного сына, – сказал мужской голос с иностранным акцентом. – Я снесу ему сраную башку.

Помощник шерифа сообщил звонившему, что для этого ему придется проникнуть в тюрьму строгого режима.

Мэри Блейк из своей зловонной низины у реки, не теряя времени даром, решила отправиться на смертный бой с ненавистной полицией Уотертауна, «свиномазыми и прочими мошенниками в галстуках-бабочках», как она их назвала. Выражения официального сочувствия были отвергнуты – Мэри была настроена серьезно. Она даже нашла, на что пожаловаться, когда член городского совета пригласил ее высказать свои претензии на закрытом заседании. Ее гневная реакция попала на первую страницу уотертаунской «Дейли таймс»: «Что с ними такое? Разве они не знают, что у Джека тоже есть отец? Я не вдова. Мой муж просто в бешенстве».

Она при этом забыла упомянуть, что ее однорукий муж редко бывает в состоянии появляться на публике. «Я больше не верю полиции, – цитировала газета слова Мэри, – и городскому совету я тоже больше не могу доверять. Если им нечего скрывать, то почему они не рассказывают ни о чем публично?»

С самого начала горожане встали на ее сторону. Разгневанные граждане прошли маршем к муниципальному зданию, провели шумный митинг протеста и заполонили радиоэфиры и газеты жалобами и сомнительными предположениями. Все случившееся обсуждалось в течение недели на «горячей линии» по радио. Позвонив туда, Мэри сделала такое заявление: «Если бы Билл Маккласки знал свое дело, Шоукросс бы гнил в аду». Несколько других ее высказываний были специально скрыты звуковым сигналом.

Чарли Кубински предполагал острый общественный резонанс из-за сделки о признании вины, но не ожидал того потока оскорблений, которые обрушились на него и некоторых его коллег из полицейского управления Уотертауна. Мэри Блейк подставила их, проходясь по полицейским штата, по департаменту шерифа и особенно по заместителю шефа Киллорину. Она раскритиковала шефа полиции Лофтуса за то, что тот назвал ее первоначальные подозрения в отношении Шоукросса «необоснованными», и набросилась на Кубински и других детективов за то, что они «облажались». «Если бы Лофтус и его люди продемонстрировали навыки „кистоунских копов“[9], – заявила она, – то Шоукросса арестовали бы в мае и малышка Карен была бы сейчас жива».

Глава городской администрации Рональд Форбс возражал, напоминая журналистам: «Разве вы не знаете, что она все время жаловалась?» Он защищал офицеров, описывая их как «хороших семьянинов».

Политика Мэри заключалась в том, чтобы отвечать на все комментарии. В следующем выпуске «Дейли таймс» цитировались ее слова о том, что хорошие они отцы и мужья или плохие – совершенно не важно, а важно то, что как детективы они ни на что не годятся. «Я не хочу слышать о личной жизни всех этих людей. Мне-то что с того?»

Убежденная, что в округе Джефферсон нет правосудия, она написала губернатору Нельсону Рокфеллеру:

«Я мать десятилетнего Джека Оуэна Блейка, который был убит Артуром Шоукроссом. Жители города Уотертаун в штате Нью-Йорк и моя семья огорчены и возмущены отсутствием помощи со стороны нашего полицейского управления.

В день исчезновения моего сына мы позвонили в полицию, чтобы она помогла нам найти Джека, но, не получив помощи, мы с тех пор живем в кошмаре. Артур Шоукросс признался, что он – последний, кто был с Джеком. Ранее его условно-досрочно освободили из тюрьмы „Аттика“. Полиция даже не задержала его для допроса. Вместо этого они предлагают моему мужу и мне пройти тест на детекторе лжи – через четыре месяца после того, как назвали нас жалобщиками.

Тот же человек убил маленькую восьмилетнюю девочку. Карен Энн Хилл была изнасилована и убита, а ведь одному Богу известно, что пришлось претерпеть Джеку от рук Артура Шоукросса. Мы считаем, что должно пройти новое расследование с большим жюри, а полицейское управление Уотертауна в штате Нью-Йорк должно оказать нам соответствующую помощь».

Услышав об этом письме, окружной прокурор Маккласки поспешно опубликовал собственное заявление.

«Более чем через восемь часов после того, как мальчик впервые вышел из дома, двое сотрудников полиции Уотертауна всю ночь занимались его поисками. На следующий день, 8 мая, городские полицейские потратили на его поиски много часов, а затем продолжили эту работу 9-го и 10-го числа. Детективы шерифа и полиция штата Нью-Йорк провели обыски 9 и 10 мая. Шоукросс был допрошен 7, 8, 11 мая и в разное время после этого сотрудниками городского управления полиции. Однако поскольку никаких доказательств какого-либо преступления обнаружено не было и сам он ни в чем не признался, полиция оказалась в тупике».

Ответ Маккласки был проигнорирован общественностью и средствами массовой информации. Они хотели услышать другое. Мэри стала общепризнанной героиней, символом слабых и угнетенных, и она решила заставить городские власти поплатиться за все унижения, которым она, Лоутоны и Блейки подверглись за тридцать семь лет ее жизни. Ее претензии и встречные нападки, некоторые реальные, некоторые преувеличенные, посредством СМИ становились публичными, и люди с неослабевающим интересом следили за этой игрой страстей на севере штата Нью-Йорк.

В разгар медийной бури другая