не замечая никого вокруг. Казалось, смерть была единственным вариантом для жрицы, но я хотела, чтобы она страдала, чтобы ей было больно, и она умоляла о быстрой смерти. Сознание само рисовало картины мучительной казни, в каждой из которых я ощущала, как ей больно и страшно, но мольбы и крики лишь приводили меня в восторг. Я так хотела причинить ей страдания, что даже вспотела от собственных мыслей и желаний, но остатки разума твердили, что сейчас не время. Сначала коронация.

— Ещё одно слово, — проговорила я шелестящим голосом, в котором едва угадывала свой собственный, — и я прикажу казнить тебя под вопли радостной толпы. Ещё хотя бы одно возмущение в мою сторону, и ты умрёшь.

Все словно застыли, а лицо Ланэтт приобрело тёмно-бордовый оттенок. На секунду я была уверена, что сейчас она кинется на меня. И я даже хотела этого, о да. Хотела самолично разорвать её на куски и стереть кровью эту ухмылку с её лица.

— Амелия? — донеслось из-за спины, — то есть, Ваше Высочество.

Я резко обернулась. Ния стояла с моей сумкой в обнимку и расширенными от удивления глазами разглядывала меня. Но я лишь ухмыльнулась и перевела взгляд на распорядительницу, также пребывающую в явном замешательстве.

— Возьмите из под скамьи корону и отправьте на переплавку, — приказала я, — камни продайте на торгах. Полученные средства отправьте в деревни Трёхлучие. И проследите, чтобы они дошли. Иначе я казню всех, кто проигнорировал приказ. Выполнять.

Женщина не стала задавать вопросы, она вынула из под лавки корону и удалилась. Я велела Ние следовать за мной, и подруга неуверенной походкой прошла за алтарь в открытую комнату.

— Продолжим церемонию, — спокойно сказала я и подошла к чаше.

Все молча встали на прежние места, но я кожей ощущала, что меня разглядывают оценивающие и тревожные взгляды. Впрочем, они могли думать что угодно, главное, чтобы выполняли свою работу, иначе зачем мне такие жрецы? Этих можно было бы казнить и выбрать новых.

Выхватив из рук Нии сумку, я извлекла свёрток и быстро развернула его, явив присутствующим свою корону. Чёрная с острыми шипами-шпилями, она была такая прекрасная и завораживающая, что я забылась, а память пробудила кровавую церемонию. Именно в ней я венчалась, в ней я родилась заново и соединилась с избранником. Пусть ей я и буду коронована.

— Это моя новая корона, — громко провозгласила я, — возражения?

Молчание.

— Что мне нужно делать?

Первым опомнился Верховный магистр.

— Погрузите её в купель и ждите у чаши.

Я подошла и осторожно поместила корону в воду. Затем магистр повторил свой ритуал и взял новую украшенную символами ткань. Вернувшись со свёртком, он опять встал на колени и повторил свою речь. Я безотрывно наблюдала за ним, улавливая каждое движение и слово, и я явственно ощутила, что магу было неуютно под моим взором, как было неуютно и всем остальным в этой комнате.

Я с нежностью развернула ткань и подняла корону, расплываясь в торжествующей улыбке. Подойдя к чаше, я аккуратно погрузила её в воду. Жидкость забурлила, принимая мой дар, а затем пошла рябью и начала стремительно темнеть, пока не стала полностью чёрной. Но темнота столь же быстро начала меняться, и в воде появились яркие алые разводы. Они поднимались со дна сложными завихрениями и окутывали корону, словно тонкие красные нити. Вода совсем заалела и стала густой, словно кровь, но почти в мгновение просто исчезла, словно чаша всё это время была пуста. А на её дне лежала корона, еле заметно бликуя кровавыми капельками. Вынув её из чаши, я поставила её на хрустальный пьедестал и накрыла крышкой. По стенкам прошла рябь и, засияв, хранилище запечаталось, открыть его могла только я.

Теперь я была довольна. Не сдерживая лёгкую улыбку, я окинула взглядом в упор смотрящих на меня присутствующих, молча развернулась и вышла из комнаты, громко стуча по мраморному полу каблуками. Ошарашенная Ния побежала следом.

— Амелия, что за… — начала она, но я подняла руку, велев ей замолчать.

Подойдя к ступенькам, я остановилась как вкопанная, так и застыв с поднятой рукой. Посреди дорожки тёмной высокой фигурой, озаряемой голубым светом из витражного окна, стоял Маркус и не моргая на меня смотрел. Внутри всё затрепетало. Я окинула его бархатным взглядом, и в голове тут же вспыхнули воспоминания прошлой ночи, его прикосновения, поцелуи… Меня тут же затопила волна тепла, и я ощутила отголоски связи. Маленькие искорки разгорались, светились всё сильнее, а потом меня заполнило обжигающее пламя, которому я не могла противиться. Будто под принуждением я медленно двинулась к нему, заворожённая взглядом прекрасных алых глаз. Кроме нас не осталось никого, и ни одна душа не могла встать между нами, я убила бы любого на своём пути. Шаг за шагом я преодолела разделяющее нас расстояние, а остановившись около вампира, подняла голову и завороженно посмотрела ему в глаза. Никогда не замечала раньше, как они прекрасны, как прекрасна его кожа, волосы, тело, запах… Я положила руки ему на грудь, почувствовав под пальцами твёрдые мышцы.

— Я хочу тебя… здесь и сейчас, — промурлыкала я и убрала прядку чёрных волос с лица.

Сделав ещё шаг я прижалась к нему и провела по лицу рукой. Расплываясь в коварной улыбке, я потянулась к пуговицам рубашки, но Маркус посерьёзнел и перехватил меня за запястье, посмотрев поверх моей головы куда-то за спину. Что не так? Что я сделала? Я не понимала, почему он отвергал меня.

Чья-то фигура встала рядом, слишком близко к вампиру, чтобы я могла это стерпеть. Повернув голову я оскалилась и издала в сторону мгновенно отскочившей Нии глухой рык. Так-то лучше.

— Сотри им память, — приказал кому-то Маркус.

Почему я стояла тут, а говорил он не со мной? Внутри нарастало возмущение, но бархатный голос заворожил меня. Хотелось слушать его вечно. Почему он замолчал? Я склонила голову и потянулась к его лицу второй рукой, но он перехватил и её, сильно сжав запястье. Я нахмурилась, не понимая, почему меня снова отвергали.

— Пошли отсюда, — тихо сказал он, и я подчинилась.

Я была обижена и оскорблена. Меня отвергли, будто ненужную незнакомку. Злость и уязвлённое самолюбие захватили разум, и я демонстративно вырвала свои руки из его и звонко цокая каблуками поспешила удалиться.

Карета мерно катилась по каменной дороге, погружая в сонное оцепенение, но сознание начало проясняться, и у меня закралась мысль, что что-то было не так. В голове словно сошла плотная пелена, забрав с собой и затуманенный разум. Я рассеянно осмотрелась, пытаясь понять, что