Шрифт:
Закладка:
23
В начале лета пара горлиц присмотрела уличный фонарь на фасаде дома под гнездовье.
Сначала Макар проснулся рано поутру оттого, что под окном кто-то настойчиво кричит: уу-у, уу-у!
Ку-ку, не ку-ку? Вроде не ку-ку. Выглянул в окно – на гладком основании навесного фонаря сидит серо-бежевая птичка с белым хвостиком и темными черточками под маленькой головкой. Одной лапкой веточку придерживает, другой из клюва следующую пристроить туда же пытается. Чуть сдвинулась, и все соскользнуло в траву. Прилетел партнер, еще палочку раздобыл: на! Ну, давай. Укладывала, укладывала, и опять все упало. Подобрал, протягивает – на!
Фонарь металлический, округлый – как ни старайся, ничего на нем не закрепить. Когда вы уже поймете, глупые птицы, бесплодность ваших усилий!
Как им помочь? Макар думал: начнут они все ходить, шуметь – птички снимутся и улетят. Нет, намерения у пернатых самые серьезные. И так бестолково прошло полдня. Макару все чудилось, что парень подлетает с очередной веткой и ругается на девочку: безрукая, бестолковая курица, ничего не можешь, не умеешь, вот поменяю тебя… А она безропотно дрова у него принимает, роняет, топчется, горестно смотрит вниз на кучку нападавшего хвороста. Кажется, бедняжечка на грани отчаяния.
Взять шест, что ли, шугануть? Пусть другое, хорошее местечко найдут.
А Лариса не пускает: оставь их, сами разберутся!
И вот принес птиц очередную палку, неуемный. Она, птичья девочка, так печально посмотрела на него, склонив головку на бок: ну, не идиот ли? Вспорхнула и, не оборачиваясь, скрылась в ветках высокого дерева. Он сел на козырек балкона: уу-у! уу-у! А нет, не вернулась она. Погоревал, погоревал и тоже улетел.
Интересно, кто в паре находит место для гнезда?
Какое же было удивление, когда в сентябре они нашли под деревом птенца горлицы. Вернее, они сбежались на лай Лилы. Она так редко лает – думали: катастрофа, конец света, ограбление века, пираты Карибского моря, а оказалось, просто желтоклювый, взъерошенный серый комочек. Поискали среди густых веток – вот и дом: неряшливое, как потрепанная шляпа огородного пугала, гнездо, сучки во все стороны торчат, а между ними свесилась головка второго «подростка», бусины глаз вытаращил, верещит громче потерпевшего – сейчас следом вывалится.
Конечно, подсадили птичью детку обратно.
– Как думаешь, Лар, это те же самые горлицы, что в начале лета были?
– Может быть.
– Есть у нас какие-нибудь орешки или семечки?
– Хочешь стать еще одним кормящим отцом? Родной, по-твоему, безнадежен?
– Как смешно. Пусть родители далеко не улетают за едой, приглядывают получше за этими чебурахами… А ведь она его простила.
– В смысле, простила?
– Он тогда накосячил, плохое место выбрал, неподходящее. А она ему дала второй шанс.
– …
– Прям как ты.
– Макар, ты как был ненормальным романтиком, так им и остался. У нас все как будто посложнее, нет? Время было такое, что мало кому удалось не ошибиться.
– Да, и мы справились. У нас прекрасное новое гнездо…
– Нет худа без добра. Были бы сейчас усохшими мумиями в хоромах столичных. А так румяные в доме у моря. И пусть дом не такой уж большой…
– Все-таки жалеешь?
– Так. Закрыли тему.
Женщины могут убить и закопать, но и поднять умеют, отряхнуть и с пользой применить. Если женщина решила, что приятнее всего состариться ей будет именно с тобой, то надо очень постараться это ее решение отменить. Если у тебя нет никакой веры, верь в свою женщину. Верь, что ее вера в тебя не напрасна.
Связались с Антоном Федоровичем. У Славы все хорошо. Вернулся к обычной, можно сказать, санаторной жизни. К следующему сеансу связи будут первые результаты по антителам.
Ждем.
– Мы с тобой мелкие, ничтожные обыватели… – как-то вечером завела разговор Лариса. О чем же еще говорить с любимым мужем, сидя на крыше собственного дома, под бездонным небом бархатного сезона?
– С чего вдруг? – удивился Макар и подлил супруге вина в бокал.
– Как только мы убеждаемся, что нашей шкурке ничто не угрожает, успокаиваемся и получаем удовольствие от жизни.
– А что, было бы лучше, не имея иных возможностей, выщипать себе брови на нервной почве, сопереживая мировое зло?
– Ну, не знаю.
– Не знаешь… Не беспокойся – если тебя не взяли на этот этап зубодробильной эстафеты, значит, для тебя приготовили кое-что другое. Набирайся сил.
– Какие страшные вещи ты говоришь. Что, никогда не будет покоя?
– А разве он когда-то был? Так, короткие передышки.
Девочка Сюзанна, которую Джина прислала наводить шик и блеск перед вечерним мероприятием, оказалась совершенно чудесной. Маленькая, плотненькая, упругая, сплошь из выпуклостей и пружин волос. Женская версия домовенка Кузи, только смуглая и чернявая. Поставила колонку, которую принесла с собой, приплясывала и подпевала местным ритмичным мотивам. Бегала на мысочках, оказываясь одновременно в нескольких местах, создавая воздушные вихри.
Макар только нацелился сбежать к Прокопию, подальше от этого стихийного бедствия, как был пойман, подстрижен и напомажен. Не ложиться! Руками не трогать! Ой-ей, Янчик, с тобой тоже так поступили? Идем, малыш, сыграем в гоночки на нервной почве…
Мальчишки с джойстиками – люди, потерянные для общества. Они бы так с Яном до ночи и просидели, лишь бы про них забыли. Не забыли. Прекрасные дамы предстали пред ними:
– Ну, как? Мы красивые? А вы почему до сих пор не одеты?! Быстро! Быстро! Машина скоро подъедет!
Вприпрыжку вверх по лестнице, и Ян все оглядывался, мучимый сомнениями: нужна ли им такая красота и как теперь с этим жить?
Про Лилу тоже не забыли. Под Машкино платье ей соорудили грандиозный бант из органзы цвета фуксии. Молодым шатенкам особенно идут яркие цвета.
– А никто вдруг не решит, что Лила – это подарок? – Макару было тесно, да и скучно в смокинге. Балагурил от безысходности. – Она выглядит, как «мерседес» перед вручением юбилярше.
– Ты еще Прокопия не видел. Вот кто подарок.
А Прокопий был чертовски хорош и неприлично обаятелен – строен, подтянут, алым
