Я повернулся к Маше, обнял ее, подхватил и утянул в закуток.

— Как ты бесшумно так подкралась? И как узнала, что я в коридоре?

— Я столько лет здесь сижу. Могу наступать бесшумно, знаю, где какая досочка скрипнет, вздрогнет.

И говорит так — легко, словно о цветах или ещё о чём душеспасительном. Ну что за птичка эта Мария…

— Я, вроде, тоже не скрипел, — ухмыльнулся я в ответ.

— Не скрипел, а я чувствую все одно, если кто-то ходит в коридоре.

— Молодец, за Купера отдельное спасибо. Как ты очень вовремя зашла в его кабинет с документами… И про бутылки придумала. И про крыс.

— Я не придумала, — хитро улыбнулась кадровичка. — Ваня прилетел ко мне испуганный, говорит, там Саша не успел улизнуть, но я-то знала, что ты найдешь способ укрыться или спрятаться, тебя так просто не возьмешь. Я сразу бегом к кабинету, хотела отвлечь Купера, прислушалась, прильнула ухом к скважине, а он с кем-то по телефону разговаривает, ну, думаю, раз не скандал, то все в порядке, спрятался ты, успел. В шкаф, наверное, нырнул, там больше негде прятаться, если только у тебя нет шапки-невидимки. Но я знаю, что в шкафу Петр Петрович бутылки хранит, он их не выбрасывает, он соседу их отдает, самогон разливать. Только об этом подумала, как слышу: зазвенела бутылочка. У меня сердце упало, ну, думаю, все… Собралась с духом и в кабинет зашла, благо с собой кипу каких-то бумажек взяла, будто на подпись. Хорошо, что Купер ленивый и не стал с бумагами разбираться, а дальше ты все знаешь.

— Какая ты умница, — я поцеловал кадровичку. — Спасибо еще раз… Я там кое-что узнал важное, потом расскажу.

— Спасибо не отделаешься, — она провела мне рукой по животу, по бедрам и не только. — Завтра к тебе заскочу. Ну, все, я побежала, чайник вскипел. Буду развлекать этого…

Мария скривила гримаску отвращения и упорхнула.

* * *

Морг Зарыбинска располагался на территории больницы. Примостился с краешку невзрачным зданием из холодного на вид белого кирпича.

С собой я взял инспектора угро Гужевого и колготки. Мы зашли внутрь здания. Пахло формалином, хлоркой и кладбищем.

— Что хотели? — сходу мы наткнулись на «старуху Изергиль» в белом, а местами сером халате.

— Уголовный розыск, — Ваня показал корочки, я тоже сверкнул книжицей. — Нам нужна старшая. Лена.

— Зачем? — бабуля скептически окинула нас взглядом с ног до головы, будто примеривалась, как нас лучше вскрывать, с чего начать.

— Сегодня вскрытие Куценко, — вежливо вступил я в разговор, сам не понимая, почему я должен что-то объяснять простой санитарке. — Мы бы хотели поприсутствовать.

— С разрешения следователя только, — отрезала колоритная бабка с лицом закоренелой пиратки.

Только вместо курительной трубки из ее высохшего рта торчала гнутая беломорина.

— Вы ее позовите, а мы договоримся, — проговорил Гужевой.

— Нет ее, в отпуске она.

— А кто вскрывать будет? — спросил я. — Нам очень надо поприсутствовать.

— Ладно… — «пиратка» стряхнула пепел прямо на пол. — За мной идите.

И мы пошли мрачными коридорами. Вот почему бюро судмедэкспертизы всегда выглядит мрачновато? Заведение не предполагает прием живых граждан, наверное, поэтому. Нет, живые тоже приходили на освидетельствование, побои снять, вред здоровью оценить, но для них был выделен отдельный вход с другого крыла, и они не окунались в «царство мертвых». А вообще местный морг мне нравился. Тихо, спокойно, как в могиле, и еще колоритная бабка-санитарка, ведет себя, как «хозяйка медной горы».

Мы прошли без всяких халатов и накидок в секционную — помещение, где происходит основное действо. У трупов нет отдельных номеров, и они, на разной стадии распотрошенности, лежали все рядом, в одной лаборатории на столах из нержавейки. Столы особые, специальные — с краниками и желобками для стока крови. Ну прямо как в фильмах ужасов.

Я заметил, как Ваня сбавил ход, немного побледнел и старался теперь не слишком смотреть по сторонам.

А посмотреть было на что. На одном столе лежала высохшая бабушка, на втором — обгоревший мужик, на третьем уже скелет, явно вырытый из могилы. Еще и запах непередаваемый. Я брезгливый, но стерпел, а Ваня чуток поплыл и теперь держался за стену.

— Печеньки будешь? — бабуля вдруг протянула ему что-то съестное.

Ваня не выдержал и, словив рвотный спазм, пулей вылетел из секционной.

— У, какой квелый милиционерик, — прищурилась ему санитарка вслед. — Зря от печенек отказался. С маком, вкусные. А ты будешь? — повернулась она ко мне.

— Спасибо, я не ем сладкое, — слукавил я. — А кто вскрывать будет?

На крайнем столе я увидел тело Интеллигента. Он лежал тихенький и дохленький, абсолютно голый, отчего казался еще более жалким и беззащитным.

— Что принес? — уставилась «пиратка» на кулек в моих руках.

— Это небольшой презент, подарок.

— Кому? — продолжала строго, как Харон, вопрошать она.

— Судмедэксперту.

В это время в помещение зашла женщина в белом халате, наверное, она и есть эксперт. Нужно с ней законтачиться. Колготки мне в помощь. Но бабуля вдруг бесцеремонно выхватила у меня из рук упаковку, повертела, скептически осматривая, и проговорила:

— И нахрена они нужны? Летом я такую сетку и даром не надену, а зимой манду не согреют. Рейтузы лучше.

Я было хотел вежливо возмутиться, мол, уважаемая, товар не для вас куплен, но женщина в белом халате вдруг проговорила, обращаясь к санитарке.

— Тамара Ильинишна, когда приступаем?

— Погоди, Света, тут вон товарищ из милиции меня колготками задобрить пытается. Я ума не приложу, нужны они мне или нет? Ладно… Лук в них буду хранить. Света, неси лоток с инструментами, приступим.

Етить-колотить, а бабуля-то и есть судмедэксперт…

Глава 16

Кто бы мог подумать, что «пиратка» окажется вовсе не санитаркой. Забавно вышло с колготками, но самое главное, что финт удался, и нас с Ваней допустили на желанное, если можно так выразиться, вскрытие.

Инспектор угро после бегства в уборную вернулся немного бледный и невеселый, но в глазах проблескивала решимость достоять до конца, до последней печёнки… Труженик и ударник труда Иван Гужевой не одну посевную и не одну уборочную победил, в страду жаркую и тяжелую. Что он, перед вскрытием не устоит? Конечно, устоит… Наверное.

Тем временем Тамара Ильинична