— Конечно, не давал, я их нашёл…

* * *

Я занимался с Мухтаром во внутреннем дворике ГОВД, повторял команды из общего курса дрессировки — всякие «лежать-сидеть» и прочие «ко мне». Со стороны выглядело, что кинолог трудится, но цель моя была совсем другой. Мухтар и без всяких повторений знал эти все команды и, казалось, даже немного на меня обижался за то, что я даю ему такие простецкие задания. Но всякий раз, когда получал лакомство (кусочек дефицитной колбаски, нарезанной кубиками) за выполнение очередной команды, забывал обиду и радовался, как щенок.

Я выдал ещё одну команду, но на пса уже не смотрел. Потому что, наконец, на окне кабинета кадров появился цветок. Ну, как цветок, кактус в горшке. И откуда его Мария взяла? Это был условный сигнал, что Купер вышел из кабинета. Я быстренько запер Мухтара в вольере, скормил ему остававшиеся квадратики колбаски за послушание и поспешил в здание. На черном входе, однако, столкнулся нос к носу с Купером. Тот, очевидно, направлялся в уличный туалет.

— Морозов! — преградил он мне путь. — Ты почему на занятии не был?

Конечно, не мог упустить случая меня пропесочить.

— Выезжал на суицид, там мутно все, товарищ подполковник. Похоже, Куценко убили, — нагрузил я начальника сразу информацией.

Метод Аглаи Степановны, так сказать, применял в действии.

— Да? — как-то осел Купер. — Я ведь проверю… Был там ты или нет.

— Без проблем, можете позвонить следователю прокуратуры, который осмотр писал, — отбрехался я и проскочил дальше.

Конечно, обыск у него в кабинете я провести не успею, но пока и не надо, мне нужно было проверить ключ. Кулебякин сказал, что свой единственный экземпляр ключа он оставил новому начальнику, а о существовании второго экземпляра Купер мог и не знать — кадровик ведь…

Проскочил дежурку, Баночкин проводил меня беззвучным вздохом. Боялся Миха, что ему влетит.

Поднялся по скрипучим ступенькам на второй этаж, вот и нужный кабинет. Рыбий Глаз, как и следовало ожидать, запер его, выходя.

По коридору послышались шаги. Я обернулся. Мимо шагал Трубецкой. Вот зараза, как чует, что помешать мне может. Пришлось сделать вид, что направляюсь в кадры.

— Что, Морозов? — хмыкнул инспектор угро, видя, как я заворачиваю к кабинету Марии Антиповны. — Переводиться надумал?

— Слушай, Антон Львович, — я остановился и сделал искренне думательный вид, даже затылок в раздумье почесал. — А что, если мне и вправду перевестись?

— Конечно, — ухмылялся Антошенька. — Инспектором по делам несовершеннолетних самое то тебе будет. Правда, это женская работа, но с детьми возиться — это твое, на большее ты не способен.

— Да нет… — продолжал я скрести затылок. — Вот, думаю… а что если в уголовный розыск перейти? А? Там я еще не пробовал. Я вот езжу сейчас по происшествиям, мне нравится с людьми работать. Опять же, и зарплата выше, и секретку платят. Как считаешь?

Трубецкой напрягся, в лице изменился, а потом мотнул головой, будто сбрасывая наваждение.

— Ха! Да кто тебя туда возьмет? Ты чего, Морозов?

— Ну как же… У меня вышка по специальности «правоохранительная деятельность». У тебя вон сельхоз училище, а ты целый старший инспектор. Я — более перспективный молодой специалист. Образованный, дипломированный, так сказать.

— У меня техникум, — пробурчал Трубецкой, закусив губу. — И у нас нет мест в розыске.

— Да я не к вам, — снисходительно махнул я рукой. — Мы с тобой не сработаемся. Ты ленивый. Я в главк хочу сразу попробовать. Прикинь, забавно будет, если через годик я буду сюда приезжать по линии розыска и тебя проверять, да? Спасибо за подсказку и наводку, Антон Львович, — деятельно закивал я. — Пойду проконсультируюсь у Марии Антиповны, куда и как рапорт писать на перевод.

— Купер тебе не подпишет, — процедил Трубецкой.

— Ничего, я не тороплюсь, подожду, когда Кулебякин из больницы выйдет. Я сегодня у него был, он на поправку идет.

Антошенька дернулся, скрипнул зубами, резко повернулся и зашагал прочь. За живое я его задел, видимо, не такой уж и пропащий лейтенант милиции Морозов, как выставляли его до этого. Может, меня, то есть Сашка, из следствия турнули по другой причине, а не из-за профнепригодности. Это, кстати, тоже надо будет потом выяснить. Вон как Трубецкой напрягся, чует во мне конкуренцию. Это хорошо… Переводиться я не собираюсь, но ему этого знать не надо — пускай булки в тонусе держит и оглядывается.

Лишь только он скрылся из вида, я вернулся к кабинету Купера. Вытащил заветный ключ и воткнул в скважину. Повернул, но движения не произошло. Ключ, как забетонированный, встал. Ментовские пассатижи! Все-таки мои подозрения подтвердились — Рыбий Глаз сменил замок. Или, скорее всего, запирающий цилиндровый механизм поменял, а в просторечье — «личинку».

На лестнице послышались грузные шаги, ступеньки скрипели особенно натужно и жалобно. Так они обычно скрипят только под Бабочкиным, Кулебякиным и под… Купером.

Я дернул ключ, но тот намертво засел в замке. Дернул еще раз, но вспотевшие от жары пальцы соскользнули.

— Ты чего тут? — выдохнул мне вдруг кто-то в спину.

Я аж чуть не подпрыгнул от неожиданности. Не слышал, как ко мне кто-то подошел с другой стороны, всё моё слуховое внимание было обращено на лестницу. А по ней точно поднимался Купер, потому что я услышал, как Баночкин его окликнул, чтобы что-то спросить.

Ну а за моей спиной стоял… Гужевой Иван. Оперативник смотрел, как я пыжусь.

— Руки сухие у тебя? — спросил я.

— Ну да… — он обтер их об штаны и без дополнительного приглашения взялся за ключ. Пальцы его были, что пассатижи, но на этот раз не в ругательном смысле.

Дёрг! И ключик в руках у Вани.

— Уходим, — бросил я через плечо и потянул его в кабинет кадров.

Лишь дверь за нами захлопнулась, как я услышал шаги уже на втором этаже и голос Купера.

— Ну и дыра… Не провалиться бы.

Это относилось к полу, половицы скрипели почище несмазанной дрезины.

— Все нормально? — Мария Антиповна вопросительно уставилась на меня.

— Хм… — я скосил взгляд на Гужевого.

— Ваня в курсе, — улыбнулась кадровичка. — Он свой, ему можно доверять.