Женщина снова всплакнула.

– Я вот что думаю. К Паше приходил Прохоров или кто-то из его людей. Он моему Паше что-то подсыпал в еду, и у него остановилось сердце. Я боюсь, что убьют и меня. Салон теперь принадлежит мне.

– С вами уже связывался Прохоров?

– Нет. Но это дело времени. В наследство я еще не вступила. – Алла разрыдалась, некрасиво размазывая слезы по покрасневшему лицу.

– Не переживайте вы так, – следователь предложил воды. – Вряд ли ради выгодного места бизнесмен уровня Прохорова пойдет на убийство.

– Легко вам говорить. Не вас же убьют! Вам тут всем все равно! В прошлый раз ваш коллега даже сказать мне ничего не дал, выставил моего мужа виноватым.

Серафима

– Теперь аметисты тебе будут приносить одни несчастья.

Серафима замерла на месте. Она подала милостыню нищей старухе и уже отошла от нее на несколько шагов, как в спину прозвучал ее скрипучий голос.

«Откуда она знает про аметисты? Ведь сейчас на мне их нет? – удивление с холодком тревоги. – Сумасшедшая, болтает что ни попадя», – попыталась успокоить себя Суок.

На всякий случай Сима вернулась к ступеням храма, где сгрудились убогие и попрошайки. Одетая в лохмотья старуха уперлась в нее пустыми глазами, и Сима поняла, что она слепая.

– Камень пропал. Ты его не найдешь, найдет чистая душа. Отдай бусы чистой душе, такой, какой ты была прежде, – пробормотала старуха.

Что-то знакомое угадывалось в этих упрямых дугах бровей и восточном разрезе выцветших глаз и густом с надломом голосе.

«Циркачка!» – Узнала ее Сима.

– Я тебя сразу признала по голосу, – прошелестела сухим ртом старуха. – Как знала, что еще свидимся.

– Но как вы тут? – удивилась Серафима. – Где вы живете? Неужели на улице? – Сима стала прикидывать, как помочь знакомой. Ее надо будет где-то поселить, похлопотать о пенсии.

– Обо мне не беспокойся, – словно прочла ее мысли циркачка. – Не пропаду. О себе подумай. Не надевай больше аметисты. Они тебя погубят.

Серафима Суок давно не ворожила на бусы. Ей было уже хорошо за тридцать, и она не верила в детские сказки. Считала, что все – и ее привлекательность, и лучшая, чем у многих, доля – сбылось само собой, и камни тут ни при чем. Но аметистовая нить ей была дорога как память о юности, к тому же она подходила к ее тмяной коже южанки.

В этот храм Серафима Густавовна пришла помолиться о муже и старшей сестре. Вскоре после их последней встречи с Юрой, едва не закончившейся трагедией, Володю арестовали. Лидию тоже забрали, когда она попыталась за него похлопотать. Нарбута обвинили в пропаганде буржуазного национализма. Сказалось его прошлое, когда он давал показания белогвардейцам против красных.

Лиду осудили на семнадцать лет и этапировали в лагерь. Невзирая ни на чистую биографию, ни на то, что она вдова известного поэта Багрицкого. По всему выходило, что скоро придут и за ней, Серафимой, женой и родственницей врагов народа.

Придя домой, Сима достала шкатулку с украшениями. Бусы из аметистов лежали отдельно. Фиолетовой ящерицей они свернулись в угловом отделении. Что-то зловещее почудилось ей в лиловых гранях минералов. Теперь они не выглядели безобидной безделушкой.

Сима побоялась даже притронуться к камням.

«Выбросить их от греха подальше! – возникла у нее мысль. – А вдруг станет еще хуже? Циркачка же сказала отдать их чистой душе».

Требуемой «чистой души», которую можно было бы одарить бусами, в ее окружении не нашлось.

«Ерунда все это, – успокаивала она себя. – Просто время такое тяжелое. Всех забирают».

Однако больше Серафима аметистовые бусы не надевала.

* * *

В деле о наезде на сотрудника ГИБДД А. В. Метёлкина никаких новых фактов не появилось, и его надлежало закрывать за гибелью подозреваемого Павла Киселёва.

Для возбуждения дела по поводу смерти П. Р. Киселёва оснований не было. Экспертиза не обнаружила в крови у Киселёва следов никаких веществ, способных привести к нарушению работы сердца. А вот алкоголь как раз присутствовал – за несколько часов до своей последней поездки Киселёв употреблял коньяк, что являлось фактом не в пользу Киселёва.

Конфликт с чиновником из районной администрации из-за места расположения массажного салона если и может относиться к делу, то лишь косвенно и опять не в пользу Киселёва. Избавляться от Киселёва ни чиновнику Сафонову, ни его зятю-ресторатору Прохорову смысла не было. Не тот уровень. Разве что Киселёв нашел, чем их шантажировать.

Берестов уже и закрыл бы это дело, если бы не невесть откуда взявшийся агат.

«Почерк Ювелира», – вопила его интуиция.

Виталий Алексеевич раньше уже пытался найти данного фигуранта, с этой целью он изучил по Ювелиру доступные материалы.

Ювелир был киллером неоднозначным. Впервые он проявил себя в две тысяча девятом году в Нижнем Новгороде. Там попала под электропоезд судья. Все выглядело как несчастный случай, на него и списали. На рельсах рядом с телом лежал сердолик, и судья эта была махровой взяточницей. Последнее тоже является характерным признаком того, что к делу приложил руку Ювелир. Он убирал лишь тех, кто был нечист душой и на руку.

Мог Павел Киселёв так нагрешить, чтобы Ювелир посчитал его грехи весомыми? Запросто. Один его массажный салон чего стоит. Наверняка в нем делали не только массаж. Но Киселёв – слишком мелкая фигура, чтобы на него заряжать киллера. Хотя кто знает, кому и каким образом Киселёв перешел дорогу.

И еще эти странные покойники в отдельно взятом классе, о которых поведала сестра Киселёва.

Может, совпадение, а может, и не все так однозначно. Надо бы сделать запрос, решил Берестов.

* * *

Ответ из Киришей пришел оперативно. Список учащихся класса средней школы номер двенадцать, в которой проходил обучение Павел Киселёв с 1995 по 2005 год, заставлял задуматься: из двадцати девяти человек на сегодняшний день живыми оставались девятнадцать.

Десять покойников – это больше трети класса. Что-то тут не так. Хотя обстоятельства могут быть разными. Возможно, всему виной экология. В Киришах нефтеперерабатывающий завод – вот люди и мрут как мухи. Или, скажем, в классе разлили какое-то ядовитое вещество, которое со времени накапливается в организме и его отравляет. Или имеет место банальная случайность.

Виталий Алексеевич получил ответ на запрос о причинах смерти одноклассников Киселёва. Он просматривал полученные материалы и пока мало что понимал.

Если не считать учительницу, что преподавала в классе Киселёва русский язык и литературу, первой погибла Евгения Колязина. Затем в две тысячи пятом разбились Шпыряков и