Помедлив, он отдал ключи. На этом брелке болтались ключи и от квартиры в том числе. Квартиру он, кстати, аккуратно запер.

Майя схватила связку и тут же зашвырнула их в ливневый сток на краю тротуара.

— Эй! — вырвалось у Стаса.

— Садись, — улыбаясь снисходительно, сказала Майя.

Она кивнула на стоящий поблизости серый фургон. Стас мог бы поклясться, что минуту назад его здесь не было. Проклятый туман — из-за него ничего нормально не видно. На боку фургона канареечными буквами было написано «Общественный фонд ДАКИНИ».

— Куда мы поедем?

— Подальше отсюда. Сюда ты больше не вернешься.

«Да, ты говорила об этом. Что я не вернусь сюда никогда!»

— Но…

— Хочешь стать «едой» для Серых?

Стас промолчал. Открыв боковую дверь, он полез внутрь фургона. В полумраке было видно, что в салоне имеются два широких, каждый на троих, откидных сиденья и откидной же столик; в задней части стоят канистры — судя по всему, с бензином — и какие-то обмотанные скотчем коробки. Стас положил лопату на пол между сиденьями. Там уже лежал продолговатый брезентовый сверток — кажется, с удочками.

Пока откидывал сидение и усаживался, стукнул молотком о край дверцы. Подумать только: он навсегда оставил дом, а взял с собой лопату и молоток! «Наиважнейшие» вещи!

Это попахивает каким-то запредельным кретинизмом.

Майя заглянула в салон, выпустила Пэрис, достала из кармана обтягивающих трико грубо выглядящий смартфон, больше похожий на рацию или пульт. Нажала на несколько виртуальных клавиш.

Сверху грохнуло, зазвенели стекла, просыпаясь на асфальт, загудело пламя. Пэрис испуганно мяукнула и собралась было удрать, но Стас перехватил ее и прижал к животу. Сам он выглянул наружу — из окон его квартиры на четвертом этаже рвалось красное, с дымными полосами, пламя, видное сквозь туман.

«Так вот почему Майя сказала, что они не живодеры! Она сожгла мою квартиру!»

— Это взрывчатка? — тонким от испуга голосом спросил он. — Но соседи…

Необычное дело, но вкупе со страхом и почти что ужасом в нем зародилось другое чувство — вдохновляющая надежда. Стиранием его следов занялись предельно серьезные люди, в распоряжении которых не только пистолеты с глушителями, но и взрывчатка! Серым придется попотеть, прежде чем добраться до Станислава Думова.

— А ты уверен, что все твои соседи люди? — фыркнула Майя, садясь за руль.

— Нет, не уверен…

— К тому же пожарная служба уже едет. Должна ехать, по крайней мере. Я ее вызвала, еще когда поднималась на лифте тебе в гости. Неторопливые они, как ни крути… Ну, надеюсь, сегодня доедут… К тому же вещество горит очень быстро и выделяет тяжелый газ, а он затушит огонь. Пожар сам погаснет через несколько минут.

— Тяжелый газ? — простонал Стас, представив последствия стирания его личности.

— Он не ядовитый, — заверила Майя. Она неторопливо завела двигатель и тронулась. Свет фар утопал в тумане, но это обстоятельство ее ничуть не тревожило. — Ладно, хватит хныкать, мальчик. Поехали. Ты теперь для общества мертв, и твое обгорелое тело найдут в твоей же квартире. Слепков зубов ты не делал? Вот и хорошо. Никто тебя не опознает. Отныне ты свободен.

Она поддала газу, и фургон рванул в туманный полумрак вечернего города.

Глава 23

Куратор-2

Странная это была поездка по безлюдному городу, накрытому плотным пологом тумана, как если бы плотное облако опустилось до самой земли. Временами по сторонам или спереди от их фургона из сумрачной дымки проступали еще более темные контуры других автомобилей или фигуры людей — но все они казались бесплотными тенями. А если ко всему этому добавить глухую тишину, в которой гас, едва родившись, шум движка самого фургона, то впечатление создавалось настолько жуткое, что Стас несколько раз протирал глаза и щипал себя за предплечья и шею.

В то время как Стас тщетно пытался понять, спит он или просто бредит наяву, Майя пребывала в отличнейшем настроении и что-то насвистывала под нос — нечто довольно музыкальное, но непохожее ни на что Стасом прежде слышанное. Наверное, что-то из национальных песен тауханцев.

Стас сидел боком на откидном сидении прямо за Майей, нервно поглаживал лежащую на коленях Пэрис, озирался по сторонами и не представлял, о чем думать.

— Вы чего там оба притихли? — вдруг полюбопытствовала Майя, чуть повернув к ним голову.

— Кто был тот парень? — выпалил Стас.

— А тебе не все равно, малыш?

— Не все равно, раз спрашиваю! — окрысился Стас, которому не понравились ни фривольный «малыш», ни обидный «мальчик» чуть ранее.

Если Майя считает Стаса салагой, то это чушь — вряд ли она старше него. А если замыслила позаигрывать, то это вот совсем, блин, не к месту и не ко времени.

— И что тебе даст эта информация? — продолжала широко улыбаться в зеркале заднего вида Майя.

— Знание того, кто такой этот парень! — не позволил увлечь себя в пустую демагогию Стас. — Его похоронят под моим именем!

— Уверен, что кто-то заморочится с твоими похоронами и именным надгробным камнем? Или даже деревянной дощечкой? Знаешь, как это дорого — хоронить кого-то?

Стас это знал. А потому промолчал, набычившись.

— Самое главное, — сказала Майя дружелюбно, — вычеркнуть тебя из списков живых. Справку выпишут, что ты умер, и все — нет человека. Остальное неважно. А тело Дара приволокла, даром что такая малютка. Коллаборантом наверняка был жмурик. Она их ненавидит.

— Почему? — вскинулся Стас.

— Техзадание такое, — непонятно ответила Майя.

«Если эти Изгои — психи и убийцы без капли совести, — тоскливо подумал Стас, — то мне хана. Мосты сожжены — причем в буквальном смысле. Пути назад нет… И раньше не было. Вот повезло мне, так повезло! Докачусь до такого, что начну завидовать этому жмурику, который поджаривается сейчас в моей хате».

— Пожарные не разберутся, что пожар какой-то не такой? — перевел он тему, отдавая себе отчет, что раз Майя не отвечает по сути вопроса, значит, допытываться нет резонов. — Вспыхнул моментально и потухнет, как ты говоришь, тоже быстро и сам собой…

— Ты веришь, что они будут разбираться? — легкомысленно мотнула Майя головой, украшенной туго заплетенными косичками. — Скажут, что ты напился и покурил где не надо. Бутылки в наличии.

Вот тут Стас действительно не нашелся, что ответить.

Дальше ехали молча.

Фургон буравил туман, тишину